Александр Дулов - Душа моя, печальница. Песенная композиция по стихам отечественных поэтов
Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1990 г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия
Сторона 1
Предсказание (М. Лермонтов) — 2.27 '
Из колымских тетрадей (В. Шаламов) — 14.40
1. Память; 2. Я беден, одинок и наг; 3. Я как Ной 4. Под Новый год; 5. За речку Аян-Урях 6. С годами все безоговорочней
Душа моя, печальница (Б. Пастернак) — 2.12
Сторона 2
Весть о стоящем человеке (Е. Владимирова) — 3.11
Побег (А. Жигулин) — 8.35
1. Летели гуси; 2. Сны; 3. Памяти друзей
Карцер (Е. Гинзбург) — 2.55
Тюремный вальс (А. Книпер-Тимирёва)— 2.08
Рабочий (Н. Гумилев) — 2.02
Девушка пела в церковном хоре (А. Блок) — 2.41
Александр Дулов, музыка, пение, гитара
Звукорежиссер А. Самов
Редактор Е. Платонов
Художник В. Воронин
Фото А. Зуева
На лицевой стороне конверта репродукция с картины П. Белова «Вечный покой. Свеча»
В конце 60-х годов, когда барды и менестрели стали теснить на эстраде профессионалов, относившихся к этому явлению весьма ревниво, я однажды услышал по радио, как на какой-то встрече со слушателями известного композитора спросили: что же, по-вашему, нет среди менестрелей таких, которых бы вы считали музыкально одаренными! И композитор ответил: есть, и назвал одно-единственное имя: Александр Дулов, приведя в доказательство его песню «Хромой король».
Александра Дулова признали сразу и непрофессионалы и профессионалы. Это было тем более ценно, что в числе непризнанных менестрелей долго оставались даже самые знаменитые имена.
А. Дулов начинал с песен туристских, и такое начало не выглядело только данью возрасту и среде, в которой без песен действительно не обойтись, — туристические песни А. Дулова были и в самом деле хороши («Заварен круто дымный чай...», «Дорога в дождь» и другие). Но если бы А. Дулов остался певцом туристов, о нем сейчас, наверное, знали б немногие. По счастью, он лишь на первых порах думал, что песня — «один из наиболее простых способов самовыражения, простых и эффективных». С годами он увидел, что этот «простой способ» не так-то уж и прост и таит в себе редкие художественные возможности.
«У каждого есть свои стихи, свои поэты, — говорит А. Дулов. — Свои — в кавычках. А я с помощью песен делаю стихи своими — без кавычек». Стихи он выбирает в мировой, главным образом в русской, поэзии хоть и разные, но по одному признаку: все они не о каких-нибудь поэтических пустяках и красивостях, а об истинном и глубин ном. В человеке. В судьбе. В жизни. Песенное самовыражение А. Дулова — это, конечно, ответ на вопрос: что подлинно и вечно для человека и, в частности, для художника! без чего он не живет, не существует! При этом вы всегда ощущаете, что этих истин доискивается человек наших дней, современный интеллигент.
А. Дулов обращается к поэзии Гумилева и Набокова, Ходасевича и Бальмонта, Чухонцева и Бродского... Этот выбор поэтических имен для А. Дулова не случаен, — в его музыкальной душе находит отклик прежде всего такая поэзия, прокладывающая путь к читателю наперекор всему. И мне кажется, что он как бы читает по строчкам поэтов их судьбы. Поэтому так значимо и лирически пронзительно оказывается в его музыкальном прочтении каждое стихотворение. Он несомненно чувствует, что великим поэтам и тем, кого назовут великими после нас, необходимо соответствовать, отвечать их духу.
Как менестрель А. Дулов выявляет в поэтическом тексте в первую очередь его гражданский смысл, — именно выявляет, а не выпячивает его. Оттого его песня всегда лирична, а не публицистична. Этим подходом определяется и выбор стихотворений для настоящей пластинки. «Все, о чем я узнал во второй половине пятидесятых годов, — говорит он, — настолько потрясло меня, что стало моей болью, переживанием... Я считаю своим долгом хотя бы для себя — осознать тот ужас, который принес нашей стране переворот 1917-го. Я его воспринимаю через стихи и судьбы поэтов, начиная с серебряного века, который был неестественно уничтожен революцией и всем тем, что потом произошло, — то есть я читаю эти стихи как историю убиения культуры в широком смысле...» Без сомнения, слушатель А. Дулова все это расслышит в песнях, составивших цикл «Душа моя, печальница...». Стихи Варлама Шаламова (1907 — 1982), больше двадцати лет проведшего на каторге, Анатолия Жигулина (р. 1930), арестованного еще юношей, опубликовавшего недавно документальную книгу «Черные камни», Евгении Гинзбург (1903 — 1977), матери известного писателя Василия Аксенова и автора повести «Крутой маршрут» (он начался для нее в 1937-м и окончился только в 1956-м), Анны Книпер-Тимирёвой (1893 — 1975), дочери пианиста и директора Московской консерватории Василия Сафонова, гражданской жены Колчака, которую мытарили по лагерям и тюрьмам почти четыре десятилетия, и Елены Владимировой (1902 — 1962), больше восемнадцати лет находившейся в заключении, — стихи всех этих поэтов, у которых, при всем различии возраста, печально схожая судьба, по-граждански, по-человечески, по-художнически пережиты А. Дуловым. А классика, обрамляющая этот цикл (Лермонтов, Блок, Гумилев, Пастернак), стала в такой композиции символом всего вечного в лирическом переживании.
Каждая песня А. Дулова (особенно вне цикла) — как небольшой спектакль, ограниченный хронометражем, особое действо, в котором слово, музыка, самый инструмент (гитара), пение, речитатив, интонация, тембр, дыхание и многое-многое другое — в сплаве создают свой мир художественного чувства. Есть песни-монологи, песни-исповеди, песни-молитвы, песни-проклятия... И если б меня заставили выделить какую-то одну черту их автора-исполнителя, я бы сказал: лирический темперамент, богатый всеми оттенками иронии.
Иногда мне напоминают, что Александр Дулов (р. 1931) по основной своей профессии — химик, сотрудник Института органической химии Академии наук СССР. Признаться, когда слушаю его, я об этом не помню, это для меня несущественно. Александр Дулов — прежде всего артист, музыкант, которого я хочу слушать и слушать, один из прекрасных менестрелей наших дней.
ВЛАДИМИР ГЛОЦЕР
