Бертольт Брехт - Песни и баллады. Обращение к юным. Исполняет Галина Пашкова

Бертольт Брехт - Песни и баллады. Обращение к юным. Исполняет Галина Пашкова

Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

I сторона
Вступление
Легенда о мертвом солдате
Правдивая история о крысолове из Гамельна
Солдатская песня.
Мой брат был храбрый летчик
В Потсдаме под дубами
Песня немецкой пролетарской матери
Непобедимая надпись
Песня против войны.
Обращение поэта к молодежи

Музыка Г. Эйслера (1,4,7), Б. Брехта (2), К. Вайля (6), В. Махлянкина (3, 5), И. С. Баха (8), А. Азриэля (9)
Аранжировки В. Махлянкина (1 — 5, 7) и Дм. Чупатова (6, 9)
Авторы переводов: А. Големба (4,6,9,10), С. Кирсанов (2), Ю. Левитанский (3), Вл. Нейштадт (5), С. Болотин (7), И. Фрадкин (8)

II сторона
Вступление
Ульм 1592 год.
Зимний разговор через форточку
Баллада о приятной жизни.
Баллада о водяном колесе
Свобода и демократия.
Песня стройки
Дай влаги земле.
Песня счастье

Музыка Г. Эйслера (5,6,8), К. Вайля (1,4), Г. Шнеерсона (7), В. Махлянкина (3, 9)
Аранжировки Дм. Чупатова (1,2,4,5,7,8) и В. Махлянкина (3, 6, 9)
Авторы переводов: А. Големба (2, 4, 8), С. Кирсанов (5, 6), К, Орешин (3), С. Болотин и Т. Сикорская (7), А. Штейнберг (9)

Автор композиции и режиссер Галина Пашкова

Ансамбль «Мелодия» п/у Г. ГАРАНЯНА
Детский хор п/у А. ИЛЬИНА
Группа Камерного хора Московской государственной филармонии
Художественный руководитель В. МИНИН

Звукорежиссер М. Пахтер.
Редактор И. Якушенко

Брехт… Даже видавший виды XX век долго привыкал к его имени. И до сих пор так и не привык. Для одних он — слишком дерзостно-эпатирующ. Для других — слишком бесцеремонен в отношениях с авторитетами, общепризнанно священными. Для третьих — чересчур эстетичен, чуть ли не богемно-элитарен. Другие считают его, наоборот, чрезмерно демократичным, принципиально политиком, пугающе социальным и отталкивающе последовательным. Своими странными пьесами этот во всех отношениях «неудобный» Берт Брехт вознамерился посягнуть на божественное мироустройство. Он решил, что лучше бога знает, каким надлежит быть миру. Он посчитал, что человек не должен принимать мир таковым, какой достался ему от рождения. Если мир не пригоден для жизни — его надо изменить. Под этим революционнейшим из лозунгов прошла неправдоподобно бурная жизнь дерзкого землянина.
О парадоксальности, как многим казалось — противоречивости, брехтовской личности графически точно высказался Илья Эренбург в своих знаменитых мемуарах:
«Один автор Западной Германии в книге, посвященной Брехту, говорит, будто поэт «хитрил», был «расчетлив» в своих решениях. А хитрость Брехта была хитростью ребенка, а все его «расчеты» счетами поэта».
И еще, чуть выше:
«Его фантазия, как и его философия или была не литературным приемом, а природой: не просто поэтом, а поэтом неисправимым. Всегда он ходил в куртке, не завязывал галстука, курил крепкие черные сигары, держался скромно, говорил тихо, и, несмотря на все это, многие, как я, в его присутствии испытывали беспокойство. Думаю, что это происходило от чересчур интенсивной внутренней жизни молчаливого, казалось, рассеянного человека…»
Его наследие — пугающе громадно. Его универсальность — неправдоподобна. Поэт, драматург, писатель, эссеист, теоретик литературы и театра, журналист, публицист и критик, писавший к тому же эстетико-теоретические статьи о кино, музыке, живописи, радио, композитор, киносценарист и, кроме всего прочего, гениальный театральный режиссер, поставивший десятки всемирно любимых спектаклей, философ и эстетик, экспериментатор и реформатор сцены. Вряд ли человечество способно в ближайшее время изобрести какой-либо новый жанр, который был бы совершенно неведом этому сказочно работоспособному Поэту.
Работавший взахлеб, на износ, бурно и самозабвенно, — и проживший всего 58 лет, — Брехт успел оставить наследство, которое вот уже почти четверть века тщательно изучается многоэтажным научным учреждением — «Архив Брехта». Выпущенное к началу 60-х годов в ГДР далеко не полное собрание его пьес, стихов и статей о театре — едва «уместилось» соответственно в двенадцати, восьми и семи томах. Сейчас завершается издание многотомника прозы. Но до сих пор несобранными остались его публицистика, общеэстетические статьи, статьи о литературе, изобразительных искусствах, дневники, письма, черновики, варианты, и т. П. И это при том печальном факте, что невозможно собрать вместе и «издать» «многотомное собрание» его театральных постановок…
Загадочный и непонятный Брехт, саркастичный, ехидный, злой, нежный или нарочито дерзкий, с первого же вторжения в мировую культуру был атакован публикой и критикой. Критико-литературная война (точнее не сказать) вокруг его имени не только не затихла с годами, а, пожалуй, временами даже ожесточается. Повышенный интерес к одной из самых модных и заметных фигур XX столетия сполна выразит лишь одна красноречивая цифра: уже к началу 60-х годов только на немецком языке о Брехте было написано более 2000 работ.
Будучи личностью вызывающе яркой и неожиданной, Бертольт Брехт сразу же разделил все человечество (сам того, возможно, не желая) на своих яростных противников и столь же яростных почитателей. И те, и другие, поистине с брехтовской неистовостью, не знали удержу в оценках — уничтожающих или превозносящих. Присоединимся же к мнению последних, и, как бы ни иронизировали при этом первые, повторим следом за критиком Себастьяном Хаффнером, опубликовавшим в «Обсервере» статью о Брехте: «В лице Бертольта Брехта Германия и мир потеряли творческого гения первой величины. Он был, без сомнения, величайшим немецким писателем своего поколения и, несмотря на существование Шиллера и Клейста, вероятно, величайшим драматургом из всех, которых знала Германия… Короче говоря, он стоит ближе к Шекспиру, чем какой бы то ни было другой драматург. Более того, если верить в переселение душ, то можно было бы подумать, что в нем возродился Шекспир».
Когда-то Брехт с присущим ему остроумием и разящим сарказмом сказал, вероятно, думая о разгоравшейся вокруг него литературно-критической бойне: «Мои стихи и пьесы будут небрежно шагать через труппы филологов»…
Конечно же, личность Брехта стала центром паломничества не только филологов-теоретиков. С не меньшим пристрастием в нее всматривались практики. Многие крупнейшие режиссеры мира состязались в той или иной интерпретации брехтовских пьес или делали их поводом для своей собственной полемики с установленным миропорядком. Среди них — француз Жан Вилар и немец Эрвин Пискатор, итальянцы Пьер Паоло Пазолини и Джорджо Стрелер, поляк Эрвин Аксер и наши соотечественники Юрий Любимов и Анатолий Эфрос.
Но есть в мировой зрелищной брехтиане и совершенно особая, эстрадно-драматическая страница. Вот уже много лет ее «читают» известные певцы и драматические актеры Эрнст Буш, Гизела Май, Вера Эльшлегель, итальянка Мильва… Народную артистку РСФСР Галину Пашкову, одну из ведущих актрис театра имени Е. Вахтангова, справедливо считают первооткрывателем у нас эстрадно-театрального Брехта. Ее многочисленные программы увидели и услышали тысячи людей по всему Советскому Союзу.
Главное, что отличает искусство Г. Пашковой во всех её брехтовских эстрадно-театральных представлениях — страстность, убежденность и влюбленная самоотдача. И если внимательно присмотреться к сделанному Брехтом и к его личности (что в судьбе этого человека — неразрывно), можно заметить: именно эти три понятия определяют брехтовское отношение к миру и всю атмосферу его творческих исканий, влияя тем самым и на его эстетику.
Страстность, убежденность и влюбленная самоотдача делают слышимый нами голос актрисы — зрелищным. Голос, лишенный жестовой поддержки, благодаря этим качествам, казалось бы, внеэстетическим, — становится вдруг безграничным для наших зрительских впечатлений и ассоциаций. Это происходит потому, что Галина Пашкова и в пении, и в чтении — всегда остается драматической актрисой. Ее голос подчеркнуто мизансценирован и подробно интонирован, что делает его столь скульптурно выразительным, как бы живущим собственной жизнью.
Программа ее решена способом театрального монтажа, принципом контрапункта. Темп, ритм, тембр голоса, — все служит не последовательно плавному течению песен и стихов (что в отношении к Брехту было бы человечески, да и эстетически ложно), а рваной контрастности, когда гармония целого достигается общим впечатлением от соединения казалось бы противоречащих друг другу частей. Но тогда единство целого — особенно впечатляюще.
Кстати сказать, этому не в последнюю очередь служит и музыка. В стремлении Г. Пашковой сделать музыку не менее выразительной, чем слово, не только дань брехтовской влюбленности в музыку, но и принципиальная театральность самой актрисы. Ее эстрадно-концертные представления, — не просто эстрада, и совсем не концерт, а — спектакль. И музыка становится как бы плотью того спектакля, а душа его — голос актрисы. Поддержанный музыкой., он приобретает при этом особую пластичность.
Синтетический подход Галины Пашковой к своим спектаклям, когда на равных правах выступают Слово, Голос и Музыка, рождает особый эстетический эффект от ее пластинки…
В. Климов