Ч. Диккенс - В стране Полипов. по роману Ч. Диккенса «Крошка Доррит». Инсценировка О. Фрелих-Артемьева. Музыка В. Ширинского (2 пластинки)

Ч. Диккенс - В стране Полипов. по роману Ч. Диккенса «Крошка Доррит». Инсценировка О. Фрелих-Артемьева. Музыка В. Ширинского

Альбом: 2 пластинки (альбомный формат)
Размер: 10" (гранд)
Запись: г.
Тип записи: моно
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее/ очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Действующие лица и исполнители:
Эми Доррит . . . . М. Бабанова
Артур Кленнэм . Н. Мордвинов
Вильям Доррит . Е. Агуров
Фредерик Доррит . А. Шатов
Фанни Доррит .. И. Кудрявцева-Афанасьева
Тед Доррит..... Ю. Лихачев
Джон Чивери, газетчик . В. Бегтин
Тит Полип, клерк Б. Плотников
Чарльз Полип.....Б. Иванов
Томас Полип, приезжий . Ю. Стромов
Мисс Дженераль . С. Бирман
Чтец......А. Консовский

Постановка С. Бирман.
Режиссер Н. Герман

Бывает такое настроение, когда начинаешь вспоминать самых задушевных людей, которых когда-либо видел, самые славные минуты в жизни, самые трогательные книги. И память не подводит, потому что добрые ощущения запоминаются человеку навсегда.
Помню, как в детстве, лет двенадцати, я прочитал тоненькую книжку. На обложке стояло имя автора — Чарльз Диккенс, но не было сказано, что книжка эта — всего лишь отрывок из романа «Большие ожидания». Гораздо позже прочитал я и весь роман, и другие книги Диккенса и теперь даже не представляю себе, что так и мог бы прожить на белом свете, не зная ни имени этого чудесного писателя, ни того, что он написал. Наверное, многие-многие люди поддаются иногда такому же чувству...
Чарльз Диккенс родился 7 февраля 1812 года, неподалеку от Портсмута — важнейшего портового города Англии. Отец его — Джон Диккенс служил в адмиралтействе; должность, правда, была не так уж высока, но семья вполне могла бы жить безбедно. К несчастью, Джон был чрезвычайно легкомысленным человеком и умудрялся тратить больше денег, чем получал за свою работу. Он, вероятно, так никогда и не сумел бы окончательно расплатиться с долгами, если бы не сын Чарльз, который, став знаменитым писателем, содержал и отца, и мать, и сестру, и брата, и других родственников. Но до того, как это оказалось возможным, семья, по вине отца, перенесла ужасные лишения.
В 1817 году отца повысили в должности. Семья переехала в город Чатем и привезла туда не только старые вещи, но и новые надежды. Но хоть жалованье Джона Диккенса и впрямь стало больше, характер же его отнюдь не изменился, и все жили по-прежнему, не выбираясь из долгов. В конце концов Джон Диккенс оказался в тюрьме.
В ту пору были в Англии такие тюрьмы, куда отправляли людей за неуплату долгов. Об одной из них — и именно о той, в которой сидел Джон Диккенс, — рассказано в романе «Крошка Доррит». Говорят даже и, наверняка, не ошибаются, что в отце Крошки Доррит есть много от Джона — отца Чарльза Диккенса.
Жизнь в семье Чарльза пошла кувырком. С малолетства он был нездоровым мальчиком, не мог даже играть в шумные игры и только наблюдал за ними издали, — а тут пришлось зарабатывать. Пришлось бросить школу, поступить на фабрику и целых шесть месяцев изготовлять коробочки для ваксы — да так, чтобы они выглядели изящно, будто в них и не вакса вовсе, а какое-то наиприятнейшее лекарство из аристократической аптеки! А Чарльзу так хотелось учиться! Неизвестно, думал ли он тогда о том, что станет писателем, но какой-то интерес к сочинительству появился у чего уже раньше: девяти лет он написал трагедию и сочинял рассказы, как говорил сам, «для домашнего потребления». И вот он оказался один на один с тяжелыми заботами (мать, для того, чтобы облегчить жизнь Диккенса-старшего, поселилась в тюрьме Маршальси).
По счастливой случайности, в 1824 году один из родственников выплатил долги Джона, и тот вышел на свободу, но жить по средствам так и не научился.
Как же обрадовался двенадцатилетний Чарльз, переживший к этому времени так много трудностей, что он опять может пойти учиться! Новая школа оказалась предурной. Детей большей частью не учили, а наказывали, и это запомнилось Чарльзу на всю жизнь. И все-таки даже такая школа не оттолкнула молодого Диккенса от учения. Окончив ее через три года, работая сначала рассыльным, потом репортером, с большим трудом зарабатывая на бедное существование, он стал заниматься в Британском музее.
О существовании Британского музея знает каждый англичанин; это такое огромное собрание книг, рукописей, произведений искусств и других редчайших сокровищ, что о музее наслышаны и в других землях света. Находится музей в Лондоне; в Лондоне и началась новая, взрослая жизнь Чарльза Диккенса. Здесь он стал знаменитым писателем.
Издатели охотно печатали Чарльза Диккенса: любой журнал, любой альманах, где стояло его имя, раскупался моментально. Но поначалу эти же самые издатели, видя молодость Чарльза, попросту обманывали, обкрадывали его: то не платили ему вовсе, то платили чрезвычайно мало. А положение в семье было очень тяжелым; к постоянным бедам прибавилась трудная и долгая болезнь матери. И Диккенсу пришлось выдержать целую войну с издателями, прежде чем с ним стали считаться.
В 1836 году Диккенса попросили сочинить подписи к забавным рисункам. Эта затея понравилась ему, но он тут же ее переиначил по-своему; не картинки должны быть главными, — сказал он, — а то, что будет написано. С ним долго спорили, но согласились.
Так появился первый его роман — «Посмертные записки Пиквикского клуба». Один из наших современников, англичанин Хескет Пирсон, написавший интересную книгу о жизни Чарльза Диккенса, остроумно рассказывает о том, как молниеносно роман стал знаменит: «К осени 1836 года Пиквик пользовался в Англии большей известностью, чем премьер-министр».
Роман выходил по частям, а потом был напечатан и целиком — в 1837 году. Почти тут же, всего лишь год спустя, он появился и у нас в России, на русском языке. Да и многие другие книги Диккенса переводились на русский язык тотчас же после того, как были напечатаны в Англии.
Куда бы Диккенс ни приехал, всюду его знали, повсюду спешили пожать ему руку. Безусловно, так же встретила бы его и наша земля, но в России Диккенс не побывал...
В жизни его чрезвычайно мало было простого и легкого; трудно бывало так часто, что почти любой на его месте разучился бы смеяться. Любой, но не он. Он хорошо знал, что такое горести, что такое грусть; и грусти и горестей много в его книгах, но не будь в них смеха — это не были бы книги Чарльза Диккенса.
Есть в его книгах достойные люди, сочувствие к которым всегда будет волновать нас. Есть люди испорченные (такие, как отец Крошки Доррит), но и им мы сочувствуем, понимая, что надо иногда прощать людям их слабости, что нередко надо осуждать не их самих, а ту жизнь, которая сделала их такими.
Однако встречаются в книгах Диккенса и настоящие злодеи. Некоторые из них — ну прямо как в сказках! — погибают; других писатель наказывает по-иному: он смеется над ними сам, смеются и те, кто о них читает. Почти все, на что ни смотрел Чарльз Диккенс, представлялось ему смешным. Смешное находил он даже в грустном. Попросту не умел не смеяться!
Представить себе его жизнь полностью очень и очень трудно. Она интересует многих, многие ее специально изучали и писали о ней книги, и тем не менее всегда останется что-то такое, и при том по-настоящему интересное, что в эти книги не попало: так до отказа, так невообразимо наполнена была эта жизнь!
Автор многих романов, очерков, рассказов... Сколько времени должно было уйти на работу над каждой рукописью! Сколько времени должно было уйти на то, чтобы проследить, правильно ли печатается роман, очерк или рассказ, не вкралась ли в книгу какая-нибудь ошибка! Сколько времени и сколько сил!
Но сил этому человеку было не занимать.
Он путешествовал: Америка, Германия, Швейцария, Франция, Турция, Италия...
Он выступал перед публикой: сотни раз читал с эстрады главы из своих романов и свои рассказы...
Он собирал актеров и ставил с ними свои, и не только свои, пьесы; сам играл в них, сам сооружал декорации...
Он был одним из организаторов школ для бедняков...
Он не только ратовал за расчистку лондонских трущоб, но и сам в ней участвовал...
Он разыскивал беспризорных детей, чтобы накормить их и дать им кров...
Он уместил в пятьдесят восемь лет человеческой жизни столько, сколько иному не уместить во все сто...
На то и был он Чарльз Диккенс!
В. Лапин