Джаз для двоих. Блюз на всю ночь

СААРСАЛУ Лембит (саксофон), ВИНЦКЕВИЧ Леонид (ф-но). «Джаз для двоих. Блюз на всю ночь».

Альбом: 1 пласт.
Запись: 1990 г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее/отличное
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Сторона 1
Моя единственная любовь (X. Вуд) — 7.40
Обнимая тебя (Дж. Гершвин) — 6.21
Мир (X. Сильвер) — 6.10

Сторона 2
Около полуночи (Т. Монк — К. Вильямс) — 5.55
Блюз на всю ночь (К. Баррелл) — 4.28
Что нового! (Б. Хаггарт) — 6.14

Для тех, кто хорошо знаком с творчеством дуэта Леонид Винцкевич — Лембит Саарсалу, их новый диск станет своего рода неожиданностью, сюрпризом. В нем нет почти ничего типичного для этих музыкантов — ни бурного драматизма, ни эпического размаха, ни тяжелых, «с притопом и присвистом» русских танцевальных ритмов, ни холодноватых узоров эстонских свирельных наигрышей. Нарочито прост и «словарь» диска — без алеаторики, атональных «мазков», шумов… Это пластинка настроений — лирических, мечтательных, личных. И хотя она носит заголовок «Блюз на всю ночь», блюза-то, блюзовости, как особого горького состояния души, тут почти нет. Это пластинка баллад.
Джазовая баллада (корнями глубоко уходящая в народную песню средневековья и Возрождения и в балладу стихотворную) — одна из самых распространенных, но и наиболее трудных форм. Баллада — это лирический рассказ, повествование; следовательно, чтобы сыграть ее, надо иметь, что рассказать. Это тип поэтической звуковой новеллы — музыкант здесь как бы неторопливо «парит» в небесных высях над грешной землей. Музыка сердца или, скорее, от сердца к сердцу. Тут никого не обманешь; если в быстрых, стремительных темпах можно «прикрыться» пассажистикой, виртуозной техникой, то в балладе обнажается самая суть, и музыкант, которому сказать нечего, будет разоблачен немедленно и бесповоротно. Баллада, таким образом, это высший пилотаж для любого джазмена; именно в ней исполнитель проверяется на излом, на человеческую и музыкантскую зрелость.
…Замысел диска возник у Винцкевича и Саарсалу весной 1989 года, после возвращения с фестиваля в городе Москва, штат Айдахо, Соединенные Штаты Америки, посвященного одному из гениев джаза, вибрафонисту Лайонелу Хэмптону. Эта поездка стала возможной благодаря приглашению директора фестиваля Линна Скиннера. Здесь было созвездие имен: Стен Гетц, Кармен Макрэй, Кении Баррелл, Уинтон Марсалис… А такой компании (да еще понимая, что старый мэтр не очень-то жалует авангард) Саарсалу и Винцкевич сочли естественным несколько «поступиться принципами», сместившись с позиций своего обычного радикализма к широко понимаемой традиции. Впрочем, во-первых, это понравилось им самим, а, во-вторых, в итоге все равно вышло нечто новое и свое. Дыхание «московского» фестиваля сохранилось и в диске, благо записывался он по «горячим следам», — уважение перед старыми мастерами, воспоминание о джем-сешн с ними, о восторженно-праздничной атмосфере самого фестиваля…
1. Моя единственная любовь (X. Вуд). Старый, добрый свинг саксофона Саарсалу и свободно вьющиеся фразы рояля, обволакивающие и маскирующие мелодическую линию. Впервые ощутим контраст двух начал — традиции и современности. Тенор сентиментален, он нежно убаюкивает нас, рояль «остраняет» все это благодушие в своих кривых зеркалах. Впрочем, чем ближе к завершению баллады, тем ближе друг
к другу оба эти персонажа. Кончают они ее в полном мейнстримовском единомыслии.
2. Обнимая тебя (Дж. Гершвин). Нежно, влюбленно воркует саксофон, а призрачно-прозрачный рояль как тень следует за ним. Фактура по-прежнему предельно скупая: мало нот, каждый звук уже драгоценность, много пауз, «воздуха». Музыканты словно пытаются дематериализовать звучание, добиться его бесплотности: убираются гаммы, пассажи, арпеджио, все уплотнения в аккордах, вся связующая и вспомогательная ткань, остаются лишь какие-то абсолютно неизбежные «точки»… Так выявляется суть, глубинное. Задание труднейшее, но опасное: один неверный шаг, и экономность оборачивается схематизмом…
3. Мир (X. Сильвер). Опять песенность, уход в себя, все мягко переливается, мерцает. Композиция в вечерних или даже ночных тонах: контуры предметов теряют определенность, «цветность», становятся обманчиво-ирреальными…
4. Около полуночи (Т. Монк-----К. Вильяме). Это единственная на пластинке подготовленная аранжировка — остальные вещи игрались в студии спонтанно. Леонид Винцкевич придумал ее еще десять лет тому назад, играл в сольных концертах, в дуэте с Владимиром Коновальцевым и вот наконец нашел случай зафиксировать ее уже с Саарсалу… Баллада — царство тишины и спокойствия, «вслушивания в себя» и во вселенную: личное и космическое. Фактура аскетически прозрачна. Саарсалу играет, используя субтон, что делает звук саксофона мягко приглушенным, приближает его к интонациям человеческой речи, негромкого пения. Лишь в одном эпизоде гармонии начинают обостряться, аккомпанемент хроматизируется, «затемняет» песенную линию тенора… Слушая эту балладу, легко проследить за тем, как работают исполнители. Вот, словно у стеклодува, появились первые, пока еще простые формы. Затем поиск нужных красок, объемов, протяженности…
5. Блюз на всю ночь (К. Баррелл). По форме блюз, а по настроению все же еще одна баллада. Лембит Саарсалу придумал для темы собственную версию, между прочим трансформировав привычный блюзовый квадрат из 12-ти тактов в 11-такт (желающие могут такты посчитать). На фестивале в американской «Москве» эта композиция была сыграна как специальное посвящение автору темы, замечательному гитаристу Кении Барреллу. Получила полное одобрение композитора…
6. Что нового! (Б. Хаггарт). Финальная вещь — словно квинтэссенция «балладного духа» этого диска. Каждая фраза неспешно пропета, психологически осмыслена, «прожита». Итак, финал со значением — что ж нового? Тут, видимо, по пословице: новое — это хорошо забытое старое. Вечные, фундаментальные ценности джаза: ритм, свинг, мелодизм, импровизация, коллективный характер исполнения. Свойства, проверенные временем.
Аркадий Петров
Звукорежиссер Р. Рагимов. Редактор К. Симонян. Оформление и фото А. Забрина