Вниманию читателей предлагается книга крупнейшего отечественного лингвиста и литературоведа, исследователя классической филологии И.М.Тронского (1897--1970), посвященная истории античной литературы. Эта книга выходит далеко за рамки учебника и представляет панораму развития древнегреческой и древнеримской литератур как двух стадий единого процесса, общественно-исторической основой которого является специфическая "античная форма собственности". Научные и методологические принципы, положенные И.М.Тронским в основу его труда, и поныне сохраняют свое значение.
Книга рекомендуется литературоведам, специалистам-античникам, студентам и аспирантам филологических вузов, а также всем, кто интересуется развитием мировой литературы.
Введение
Предметом курса античной литературы является литература греко-римского рабовладельческого общества, точнее -- двух древних рабовладельческих обществ, греческого и римского. Этим определяются хронологические и территориальные рамки, отделяющие античную литературу от художественного творчества доклассового общества, с одной стороны, от литературы средних веков -- с другой, а также от прочих литератур древнего мира, каковыми являются литературы Древнего Востока. Особое выделение греко-римской античности как специфического единства, отличного от других древних обществ, непроизвольно: свое полное научное обоснование оно получило в учении Маркса и Энгельса об "античном обществе" как особой ступени развития в истории человечества. Что же касается терминов "античность", "античный", происходящих от латинского слова antiquus -- "древний", то их исключительное применение к греко-римскому обществу и его культуре условно и может быть признано справедливым лишь с ограниченно "европейской" точки зрения. Действительно, греко-римская цивилизация является древнейшей цивилизацией Европы, но развилась она значительно позднее, чем цивилизация Востока. Это же соотношение имеет место и в области литературы: литературы Египта и Вавилонии гораздо древнее, чем "античная", греко-римская, литература. Ограничительное употребление терминов "античность", "античный" установилось у народов Европы в силу того, что греко-римское общество было единственным древним обществом, с которым они были связаны непосредственной культурной преемственностью. Мы продолжаем пользоваться этими установившимися терминами как краткими обозначениями социального и культурного единства греко-римского рабовладельческого общества.
Маркс и Энгельс характеризовали античное общество как общество рабовладельческое; античный способ производства был основан на эксплуатации рабского труда, первой по своему историческому возникновению форме эксплуатации. С возникновением рабства "возникло и первое крупное разделение общества на два класса -- господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых". Рабовладельческому обществу не предшествует никакая другая форма классового общества; оно развивается непосредственно в процессе распада доклассового, родового общества. Рабство "…сделалось господствующей формой производства у всех народов, которые в своем развитии пошли дальше древней общины, но в конце концов оно стало также одной из главных причин их упадка".
Как указывает Энгельс, рабство на первых ступенях своего развития представляет собой прогрессивную форму разделения труда, "…пока человеческий труд был еще так малопроизводителен, что давал только ничтожный избыток над необходимыми жизненными средствами, до тех пор рост производительных сил, расширение обмена, развитие государства и права, создание искусства и науки -- все это было возможно лишь при помощи усиленного разделения труда… между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой. Простейшей, наиболее стихийно сложившейся формой этого разделения труда и было как раз рабство". "Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало условия для расцвета культуры древнего мира -- для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и греческой науки; без рабства не было бы и Римской империи. А без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы <…> В этом смысле мы вправе сказать: без античного рабства не было бы и современного социализма".
Однако прогрессивная роль рабства ограничивается первыми ступенями его развития, когда оно, разлагая первобытнообщинный строй, способствует более широкому разделению труда. Овладев производством, рабство создает технический застой и презрение к труду среди свободного населения. "Рабочий, по меткому выражению древних, отличается здесь только как instrumentum vocale [одаренное речью орудие] от животного как Instrumentum semivocale [одаренного голосом орудия] и от неодушевленного орудия труда как от instrumentum mutum [немого орудия]. Но сам-то рабочий дает почувствовать животному и орудию труда, что он не подобен им, что он человек. Дурно обращаясь с ними и con amore [со сладострастием] подвергая их порче, он достигает сознания своего отличия от них. Поэтому экономический принцип такого способа производства -- применять только наиболее грубые, наиболее неуклюжие орудия труда, которые как раз вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче".
Античное -- греческое и римское -- общество прошло через все этапы развития рабовладельческого способа производства. История Греции и Рима показывает нам и становление рабовладельческого строя, и его рост, и его упадок, и переход от рабовладельческого строя к строю феодальному. Вместе с тем античное общество имеет свои специфические особенности, отличающие его от других рабовладельческих обществ, например восточных.
Основу специфики античного развития Маркс усматривал в особенностях античной формы собственности. Исторической предпосылкой античной частной земельной собственности является концентрированная в городе община, связанная племенным родством или представляющая собой объединение племен. Базисом ее служит город: "…город как уже созданное место поселения (центр) земледельцев (земельных собственников). Пашня является здесь территорией города…" "История классической древности -- это история городов, но городов, основанных на земельной собственности и на земледелии…". На своей территории община допускает частную собственность только у своих членов, но старается предоставить ее всем своим членам. Так, в Риме "частный земельный собственник является таковым только как римлянин, но как римлянин он обязательно -- частный земельный собственник". "Община (как государство), с одной стороны, есть взаимное отношение между этими свободными и равными частными собственниками, их объединение против внешнего мира; в то же время она их гарантия". Частная земельная собственность, таким образом, опосредована государственной. Античная общинная и государственная собственность -- "…совместная частная собственность активных граждан государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту естественно возникшую форму ассоциации". Это отношение между индивидом и общиной является основой античного общества, но в дальнейшем развитие рабства и концентрация землевладения разрушают эту основу: "…вся основывающаяся на этом фундаменте структура общества, а вместе с ней и народовластие, приходит в упадок в той же мере, в какой именно развивается недвижимая частная собственность".
Особенности "античной формы собственности" чрезвычайно важны для уяснения структуры античного общества, его идеологии и законов его движения. Государственным выражением античной собственности служит полис, "город-государство", община свободных граждан, которая, вырастая из родового общества, в принципе сохраняет "естественный" характер племенного объединения, основанного на предполагаемом кровном родстве. В развитом античном обществе коллектив "граждан" является "народом", поскольку рабами были только иноземцы. В силу этого своеобразия античной формы собственности и античного рабства полис и идеологически и организационно воспроизводит многие черты предшествующего ему родового строя. Сохраняя "естественно возникшую форму ассоциации", полис никогда не мог отказаться от скрепляющего эту ассоциацию религиозно-мифологического освящения; "…"истинной религией" древних был культ их собственной "национальности", их "государства"". Подобно роду, каждый полис имеет свое божество, культ которого справляется у "общего очага" и является обязательным для всех граждан; подобно роду, полис требует почитания предков, в особенности тех, которые считаются "основателями" или "благодетелями" полиса, "героев". Чужестранец не имеет в общине политических прав; гражданин полиса, переступая на чужую территорию, становится бесправным. Основными эксплуатируемыми группами в античной общине являлись рабы и неграждане. Однако на фоне этого основного антагонизма развертывалась очень интенсивная борьба внутри коллектива "граждан". Ибо тот же рабовладельческий строй, который создавал полис как организацию "граждан", противостоящую рабам и негражданам, приводил в процессе развития рабского производства к росту недвижимой частной собственности и товарно-денежных отношений, к накоплению противоречий между отдельными группами граждан, наконец, к разорению мелких собственников, живой силы полиса. Этот процесс, протекавший в обостренных формах политической и идеологической борьбы, имел своим результатом разложение полиса и переход к военной монархии, которая стала типичной государственной формой античного общества периода упадка.
В античных условиях "немыслимо свободное и полное развитие ни индивида, ни общества, так как такое развитие находится в противоречии с первоначальным отношением [между индивидом и обществом]".
Античный индивид ограничен рамками своего отношения к полису, но в этих ограниченных рамках он получает широкие возможности для выявления своих творческих дарований: "Для добывания жизненных средств индивид ставился в такие условия, чтобы целью его было не приобретение богатства, а самостоятельное обеспечение своего существования, воспроизводство себя… как члена общины…". В античном воззрении человек "всегда выступает как цель производства" в отличие от буржуазного мира, "где производство выступает как цель человека, а богатство как цель производства". Создание идеала человека, хотя еще в ограниченной, статической форме, является всемирно-исторической заслугой античной мысли и античного художественного творчества. Античная личность освободилась от общинно-родовых связей, сковывавших ее развитие в доклассовом обществе, но в период расцвета полиса эта возросшая самостоятельность личности не переходила в обособление, в отрыв от коллектива. Тесная связь личности, достигшей известной самостоятельности, с общественным целым составляет одну из важнейших предпосылок античного художественного творчества периода расцвета.
При изучении античного мира следует особенно остерегаться двух очень часто встречающихся ошибок. Это -- идеализация античности, подчеркивание одних лишь ее достижений, с умолчанием об ее ограниченности и теневых сторонах; другая ошибка, тесно связанная с первой, состоит в модернизации античности, в стирании различий между рабовладельческим обществом и позднейшими общественно-экономическими формациями. От этой ошибки предостерегал В.И.Ленин, отмечая в своем конспекте книги Гегеля "Лекции по истории философии": "Стр.57--58 [45--46] -- превосходно за строгую историчность в истории философии, чтобы не приписывать древним такого "развития" их идей, которое нам понятно, но на деле отсутствовало еще у древних".
Модернизирующее истолкование античности чрезвычайно характерно для буржуазных ученых, у которых оно служит реакционным целям. В стремлении доказать, что капиталистические отношения являются чуть ли не "извечными", "искони" присущими человеческому обществу, буржуазные историки и филологи силятся найти возможно большее количество мнимых "аналогий" между античным обществом и современным миром и приписывают античному обществу такой экономический строй, такие взгляды и учреждения, которые в действительности были ему совершенно чужды. Это имеет место и по отношению к специально интересующей нас здесь области -- к античной литературе.
Ошибку представляет собой также и чрезмерная архаизация античности, изображение греков и римлян более примитивными, чем они были на самом деле.
Греческая литература -- древнейшая из литератур Европы и единственная, развивавшаяся самостоятельно, не опираясь непосредственно на опыт других литератур. С более древними литературами Востока греки стали ближе знакомы лишь тогда, когда расцвет их собственной литературы лежал уже далеко позади. Это не значит, что восточные элементы не проникали и в более раннюю греческую литературу, но они проникали устным, "фольклорным" путем; греческий фольклор обогащался от соприкосновения с фольклором соседей, но греческая литература, вырастая на почве этого обогащенного фольклора, создавалась уже без непосредственного воздействия литератур Востока. А по своему богатству и разнообразию, по своей художественной значительности она далеко опередила литературы древневосточных обществ, строй которых не открывал таких широких возможностей для развития человека.
Римская литература начала развиваться гораздо позже греческой. Она преемственно связана с греческой литературой, опыт и достижения которой она использовала, но вместе с тем она ставила перед собой и новые задачи, возникавшие на более позднем этапе развития античного общества.
Античная литература, вместе с античным изобразительным искусством, "пережила века". Такие памятники античной литературы, как гомеровские поэмы, греческая драма, произведения наиболее выдающихся римских поэтов, и поныне воспринимаются читателем как эстетически значимые художественные произведения, а не только как исторические документы далекого, навсегда исчезнувшего прошлого.
Посильно раскрыть это богатство в его исторической обусловленности и его художественной ценности -- задача нашего курса в целом. Здесь, во вступительной части, можно лишь кратко указать на некоторые важнейшие моменты, многочисленные иллюстрации к которым читатель книги найдет в последующем изложении.
Это прежде всего содержательность античной литературы, широкий охват действительности, изображение человека в многообразии его общественных связей -- еще относительно несложных в условиях античного общества -- и его отношений к природе. Проблемы, которые античная литература разрабатывала, конфликты, которые она изображала, чувства, которые находили в ней выражение, нередко имеют значение, далеко выходящее за пределы одной лишь античности. Прославление доблести и непреклонности в борьбе, любви к родине и человечности, вера в силы человека и его способность ко всестороннему развитию -- отличительные черты античной литературы периода расцвета.
Большой высоты достигает античная литература и в отношении жизненности изображения. С особой силой проявляется это в греческой литературе классического периода. Впоследствии перед художниками встали более сложные задачи индивидуализации характеров, раскрытия внутренних переживаний человека, но в античных условиях они уже не могли быть решены с той степенью конкретности и жизненной правдивости, которая характерна для более раннего этапа с его более непосредственным созерцанием действительности и ее связей.
Литература античного общества лишь очень редко -- и уже в эпоху его упадка -- бывала отрешенной от жизни, и крупнейшие памятники античного литературного творчества весьма богаты актуально-политическим содержанием. "Отец трагедии Эсхил, -- отмечал Энгельс, -- и отец комедии Аристофан были оба ярко выраженными тенденциозными поэтами…". Как греческая, так и римская литература дают многочисленные примеры умения одновременно и отвечать на запросы дня и создавать художественные произведения, способные сохранять свою свежесть через многие века.
Античное художественное творчество никогда не порывало со своими народными, фольклорными истоками. Образы и сюжеты мифа и обрядовых игр, драматические и словесные фольклорные формы продолжают играть огромную роль в античной литературе на всех этапах ее развития. "Предпосылкой греческого искусства, -- писал Маркс. -- является греческая мифология, т.е. природа и сами общественные формы, уже переработанные бессознательно-художественным образом народной фантазией. Это его материал". Новые проблемы, возникающие в процессе развития античного общества, заставляют перерабатывать и переосмыслять этот материал, придавать ему новое содержание, но полное преодоление мифологического материала и фольклорных форм остается невозможным для художественного творчества в обществе, основанном на "античной общинной и государственной собственности". Устойчивость фольклорных форм придает античной литературе несколько консервативный характер, облегчая вместе с тем преемственность выучки и мастерства; с другой стороны, интенсивность классовой борьбы, многообразно развертывающейся на различных этапах истории античного общества, предохраняла эти формы от окостенения и давала возможность развивать в их пределах значительную гибкость и разнообразие.
Античная литература выработала, наконец, большое разнообразие художественных форм и стилистических средств. В греческой и римской литературе уже имелись налицо почти все жанры литературы Нового времени. Большая часть их и поныне сохранила свои античные, главным образом греческие, названия: эпическая поэма и идиллия, трагедия и комедия, ода, элегия, сатира (латинское слово) и эпиграмма, различные виды исторического повествования и ораторской речи, диалог и литературное письмо; все эти жанры успели достигнуть значительного развития в античной литературе; в ней представлены и такие жанры, как новелла и роман, хотя и в менее развитых, более зачаточных формах. Античность положила также начало теории стиля и художественной литературы ("реторика" и "поэтика").
По отношению к литературе вполне применимо замечание, которое Энгельс делает по поводу греческой философии: "У греков -- именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, -- природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания. <…> Если метафизика права по отношению к грекам в подробностях, то в целом греки правы по отношению к метафизике. Это одна из причин, заставляющих нас все снова и снова возвращаться в философии, как и во многих других областях, к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ. Другой же причиной является то, что в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений".
Для исторической оценки античной литературы, ее роли в дальнейшем литературном развитии, необходимо поэтому бросить взгляд и на последующие обращения к античности как к творческому источнику, из которого черпались темы и принципы их художественной обработки. Творческое соприкосновение средневековой и новой Европы с античной литературой, вообще говоря, никогда не прекращалось, оно имеется даже в принципиально враждебной античному "язычеству" церковной литературе средних веков как в византийской, так и в западноевропейской, которые сами в значительной мере выросли из поздних форм греческой и римской литературы; все же в истории использования и оценки античной литературы можно выделить некоторые наиболее значительные этапы.
Это, во-первых, -- эпоха Возрождения ("Ренессанс"), противопоставившая богословскому и аскетическому мировоззрению средних веков новое, гуманистическое мировоззрение, утверждающее земную жизнь и земного человека. Стремление к полному и всестороннему развитию человеческой природы, уважение к индивидуальности, живой интерес к реальному миру -- существеннейшие моменты этого идеологического движения, освобождавшего мысли и чувства от церковной опеки. В античной культуре гуманисты находили идеологические формулы для своих исканий и идеалов, свободу, мысли и независимость морали, людей с резко выраженной индивидуальностью и художественные образы для ее воплощения. Все гуманистическое движение проходило под лозунгом "возрождения" античности; гуманисты усиленно собирали списки с произведений античных авторов, хранившиеся в средневековых монастырях, и издавали античные тексты. Еще предшественница Ренессанса, поэзия провансальских трубадуров XI--XIII вв. "…вызвала даже отблеск древнего эллинства среди глубочайшего средневековья".
Зародившись в Италии в XIV в., гуманистическое движение приобрело общеевропейское значение со второй половины XV в. "В спасенных при падении Византии рукописях, -- пишет Энгельс, -- в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир -- греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература. Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы". Эта "первая современная литература" Европы создавалась в непосредственном общении с античной литературой, преимущественно с позднегреческой и римской; одно время (XV--XVI вв.) гуманисты культивировали поэзию и красноречие на латинском языке, стараясь воспроизвести античные стилевые формы ("новолатинская" литература в отличие от средневековой литературы на латинском языке).
Другой эпохой, для которой ориентация на античность являлась литературным лозунгом, был период классицизма XVII--XVIII вв., ведущего течения в литературе этого времени. Представители классицизма обращали преимущественное внимание уже не на те стороны античной литературы, которые были близки по духу эпохе Возрождения. Классицизм стремился к обобщенным образам, к строгим незыблемым "правилам", которым должна быть подчинена композиция каждого художественного произведения. Писатели этого времени искали в античной литературе и в античной литературной теории (особым вниманием пользовалась "Поэтика" Аристотеля) такие моменты, которые были бы родственны их собственным литературным задачам, и старались извлечь оттуда соответствующие "правила", не останавливаясь зачастую и перед насильственным истолкованием античности. К числу таких "правил", насильственно приписанных античности теоретиками классицизма, относится и знаменитый "закон трех единств" в драме -- единства места, времени и действия. Рассматривая свои "правила" как вечные нормы истинно художественной литературы, классицисты ставили задачей не только "подражать" древним, но и "соревноваться" с ними, для того чтобы превзойти их в следовании этим "правилам". При этом классицизм, как и Ренессанс, опирался на позднегреческую и римскую литературу. Произведения более ранних периодов греческой литературы, например гомеровские поэмы, казались недостаточно утонченными для придворного вкуса абсолютной монархии; нормативной эпической поэмой считалась "Энеида" Вергилия.
Совершенно новые стороны античной культуры выдвинулись на первый план во второй половине XVIII в. В связи с идеологической подготовкой революционной борьбы против феодально-крепостнического строя и абсолютной монархии. Для идеологов этой борьбы античность была интересна в первую очередь своим политическим и гражданским содержанием. История античного общества представлялась ярким примером благодетельности народоправства и гибельных последствий абсолютизма; в образах деятелей Афин и Древнего Рима воплощался республиканский идеал с его гражданскими "добродетелями". Наибольшее внимание привлекали писатели, прославившие в своих произведениях исторических или легендарных деятелей греческих полисов и Римской республики, как, например, Плутарх и Тит Ливий, борцы за республиканский строй, как Демосфен и Цицерон, обличители деспотизма императоров, как Тацит, Лукан и римские сатирики.
Такое революционно-классицистическое отношение к античности мы находим у Радищева и других деятелей его круга, затем у декабристов. В "Житии Федора Васильевича Ушакова" Радищев сообщает: "Наиболее всего привлекала его в латинском языке сила выражений. Исполненные духа вольности, сии властители царей упругость своея души изъявили в своем речении. Не льстец Августов [Вергилий] и не лизорук Меценатов [Гораций] прельщали его, но Цицерон, гремящий против Каталины, и колкий сатирик, не щадящий Нерона [Петроний]". "Мы страстно любили древних: Плутарх, Тит Ливий, Цицерон, Тацит и др. были у каждого из нас почти настольными книгами", рассказывает в своих воспоминаниях декабрист Якушкин. Соответственно трактуются античные темы в творчестве поэтов-декабристов (Кюхельбекер, Катенин и др.), у Гнедича, у молодого Пушкина (например, в стихотворении "К Лицинию").
Во Франции все искусство революции -- литература, театр и даже прикладное искусство -- было облачено в античное одеяние. "Чтобы изобразить нашу идею, -- писал один из самых выдающихся поэтов этого времени Андре Шенье, -- позаимствуем у древних краски, зажжем наши факелы у их политического огня и создадим проникнутые новыми мыслями античные стихи". Классицистическое течение продолжало существовать и при Наполеоне, но уже с ориентацией на художественный стиль Римской империи. Маркс в "Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта" дал блестящую характеристику этого использования античных форм в буржуазной революции и вскрыл его внутренний смысл. "…Как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории. Так… революция 1789--1814 гг. драпировалась поочередно то в костюм Римской республики, то в костюм Римской империи… <…> Камилль Демулен, Дантон, Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, как герои, так и партии и народные массы старой французской революции осуществляли в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего времени -- освобождение от оков и установление современного буржуазного общества… <…> Как ни мало героично буржуазное общество, для его появления на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, гражданская война и битвы народов. В классически строгих традициях Римской республики гладиаторы буржуазного общества нашли идеалы и художественные формы, иллюзии, необходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно-ограниченное содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на высоте великой исторической трагедии".
Иной характер имел классицизм второй половины XVIII в. В Германии. И здесь античность воспринималась как республиканский идеал, но в силу ничтожности политической роли немецкой буржуазии в XVIII в. На первый план была выдвинута не политическая, а эстетическая сторона идеала, "благородная простота и спокойное величие" античных образов. Античность рассматривается как царство красоты и гармонии, блаженное детство человечества, воплощение "чистой человечности". Одним из теоретических основоположников этого направления, впоследствии названного "неогуманистическим", был знаменитый искусствовед Винкельман (1717--1768), главными литературными представителями в конце XVIII Гете и Шиллер. "Неогуманизм" перенес центр тяжести интереса к античности из Рима в Грецию и от поздних эпох греческого общества к тем ранним периодам, на которые придворный классицизм глядел с известным пренебрежением. Этот интерес прогрессивной буржуазии к эпохам роста античного общества поднимал истолкование античности на высшую ступень. Винкельман, призывая к "подражанию грекам", устанавливал прямую связь между расцветом греческого искусства и политической свободой древних республик, между потерей свободы и эпохами упадка искусства; в политической свободе он видел базу античной "гармонии". Однако революционное содержание, заложенное в художественном учении Винкельмана и нашедшее большой отклик во Франции, совершенно выветрилось на его собственной родине, и эстетическое приобщение к античному "идеалу" знаменовало в немецком буржуазном классицизме отказ от революционного переустройства общества и призыв к "самоограничению" (Гете). Неогуманистическое понимание античности сыграло огромную роль как в литературе, так и в науке и легло в основу взглядов Гегеля на философию истории и эстетику.
Многосторонне и глубоко понимал значение античной культуры и античного искусства В.Г.Белинский. В своих письмах он нередко рассказывает о том огромном наслаждении, которое доставляло ему чтение памятников античной литературы. "Илиада, переведенная Гнедичем, -- пишет он Станкевичу, -- для меня есть… источник такого наслаждения, от силы которого я иногда изнехмогаю в каком-то сладостном мучении". "Новый мир искусства открылся передо мною", -- сообщает он Боткину, читая трагедии Софокла. С ним же делится впечатлением о "Биографиях" Плутарха: "Книга эта свела меня с ума… я весь в идее гражданской доблести, весь в пафосе правды и чести… Принимаясь за Плутарха, я думал, что греки заслонят от меня римлян -- вышло не так… В римских биографиях душа моя плавала в океане. Я понял через Плутарха многое, чего не понимал. На почве Греции и Рима выросло новейшее человечество… Я понял и французскую революцию и ее римскую помпу, над которой прежде смеялся… Обаятелен мир древности. В его жизни зерно всего великого, благородного, доблестного, потому что основа его жизни -- гордость личности, неприкосновенность личного достоинства". Революционно-классицистическое понимание ценностей античной культуры Белинский сочетает с восторженным приятием античной красоты. "Греческое творчество было освобождением человека из-под ига природы, прекрасным примирением духа и природы, дотоле враждовавших между собою. И потому греческое искусство облагородило, просветлило и одухотворило все естественные склонности и стремления человека… Все формы природы были равно прекрасны для художнической души эллина; но как благороднейший сосуд духа -- человек, то на его прекрасном стане и роскошном изяществе его форм и остановился с упоением и гордостию творческий взор эллина, -- и благородство, величие и красота человеческого стана и форм явились в бессмертных образах Аполлона Бельведерского и Венеры Медичейской", Но в самом греческом искусстве красота "была больше существенною формою всякого содержания, нежели самим содержанием. Содержание же ему давали и религия и гражданская жизнь, но только всегда под очевидным преобладанием красоты". Белинский подчеркивает народность и гражданственность античного искусства. В древности "все стихии жизни были слиты в органическое целое и единое"; "гуманистическое начало развивалось в человеке прежде всего"; "наука и искусство не отделялись от жизни", "Гомера знали не одни ученые, а целый народ". "Там, на этой классической почве, развились семена гуманности, гражданской доблести, мышления и творчества; там начало всякой разумной общественности, там все ее первообразы и идеалы… Правда, там, -- замечает Белинский, -- общество, освободив человека от природы, слишком и покорило его себе". Размышляя о корнях эстетической действенности греческого эпоса, Белинский указывает, что ""Илиаде" мы сочувствуем… как своему собственному младенчеству, из которого развилась наша возмужалость". Во всех этих мыслях Белинского дано наиболее глубокое раскрытие значения и ценности античной литературы, какое возможно было до Маркса.
Внимательно изучали античную литературу и крупнейшие русские писатели. Пушкин в самые различные периоды своей деятельности обращался к древним авторам, которые давали ему материал и для размышлений, и для переводов, и для оригинальных произведений в античном стиле. К числу этих авторов принадлежали Анакреонт, поэты греческой антологии, Катулл, Гораций, Овидий, Петроний, Тацит и многие другие. Гомеровские поэмы были любимым чтением Гоголя, восхищавшегося полнотой и наглядностью изображения действительности в греческом эпосе. Л.Н.Толстой, уже будучи автором "Войны и мира", настолько увлекся греческой литературой, что стал изучать древнегреческий язык, для того чтобы иметь возможность читать в подлиннике Гомера, Геродота, Ксенофонта и других интересовавших его писателей.
С другой стороны, представители реакционных и упадочных течений нередко делали попытки "перетолковать" античную литературу, выхолостить из нее все ее прогрессивное содержание, обращая основное внимание на то, в чем выразилась ограниченность античной литературы, на черты примитивизма, религиозной архаики, на отрицательные стороны мировоззрения рабовладельческого общества.
Совершенно очевидно, что неоднократные "воскрешения" древнего мира, предпринимавшиеся в разное время и с разными задачами, создавали ложный, идеализированный образ античности, который представители этих течений односторонне истолковывали и дополняли своим собственным идеологическим содержанием. Но не менее очевидно и то, что античность не могла бы сыграть такой исключительной роли в истории европейской культуры, если бы в ее наследии действительно не содержалось огромного идеологического богатства, если бы в ней не возникало таких проблем и таких методов решения этих проблем, которые могли представить значительный интерес и быть использованными в позднейшие времена, при ином способе производства, при иных классовых соотношениях.
Основным источником для изучения античной литературы являются, конечно, литературные памятники греческих и римских писателей, поскольку они сохранились и дошли до нашего времени. Сохранилось, однако, далеко не все, а то, что дошло, уцелело не всегда в полном виде. Известно очень большое количество имен античных авторов, от которых мы не имеем ни одной строчки; но и от тех авторов, произведения которых сохранились, в большинстве случаев дошло не все. Так, из многочисленных известных по имени поэтов греческой трагедии цельные произведения дошли только от трех наиболее выдающихся -- Эсхила, Софокла и Эврипида; при этом из 90 пьес Эсхила сохранилось полностью 7, из 123 драм Софокла -- тоже 7, из 92 произведений Эврипида -- 19, в том числе одна пьеса, по всей вероятности, ему не принадлежащая. Многовековая литературная продукция античности была очень велика, и произведения, дошед<
