Иван Скобцов, бас - Русские песни

Иван Скобцов, бас - Русские песни

Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1946-1967 г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Сторона 1
Однажды в рощице гулял я — 3.49
Зачем сидишь до полуночи — 3.20
Выйду за ворота — 1.47
Дубинушка (вариант 1905 г.) — 5.45
Вот мчится тройка почтовая — 6.11
Загулял я, молодец — 3.15

Сторона 2
Ночь осенняя — 2.45
Мимо сада городского — 5.02
По диким степям Забайкалья — 4.25
Двор, широк двор — 2.00
Вот на пути село большое — 4.43
Над серебряной рекой — 4.03

Оркестр русских народных инструментов Центрального телевидения и Всесоюзного радио Дирижер ВЛАДИМИР ФЕДОСЕЕВ (1, 2, 5, 6, 8, 9, 12)
Хор (4) и оркестр русских народных инструментов (4, 7, 10, 11). Секстет домр (3)

Звукорежиссер Л. Бобова.
Редактор Л. Абелян
Оформление художника В. Кузьмина

На этой пластинке звучат русские народные песни в исполнении Ивана Михайловича Скобцова, артиста, которому был дан природою высокий и редкий дар органичного, естественного чувства русского песенного искусства.
У нас было и есть множество исполнителей русских песен и романсов, много среди них хороших. Они как бы делятся на две группы: одна — это исполнители, стремящиеся выразить себя в песне — свой голос, свои чувства, свое отношение к ней; и вторая — лучшая, как мне думается, — это певцы, думающие о точной интерпретации песни, стремящиеся приблизиться к ней максимально. Но это — взгляд со стороны. И. М. Скобцов не относится ни к одной из этих исполнительских групп. Вслед за Ф. И. Шаляпиным и рядом с С. Я. Лемешевым (с Лемешевым — по времени и коллегиальному сотрудничеству в Большом театре, которому отдано было Скобцовым почти тридцать лет творчества), он никогда не оставался вне песни. И всегда был ее «сотворцом»: либо он умел так «совместиться» с героем песни, что сам как бы становился им, либо песня входила когда-то в его сердце и потом изливалась как его собственная, им самим пережитая и рожденная.
Кумиром Скобцова, как и многих, наверное, кому довелось слышать и видеть великого певца, был Федор Иванович Шаляпин. Он часто говорил, что больше всего потрясала его в Шаляпине естественность выражения. Вот этому свойству, этому дару невозможно подражать, и этим даром простого, естественного и необходимого, как птице, пения обладали совсем не многие. Среди них Сергей Яковлевич Лемешев и Иван Михайлович Скобцов (кстати именно Сергей Яковлевич очень высоко отзывался об исполнении Скобцовым русских песен).
В концертном репертуаре Ивана Михайловича было многое множество русских песен. Трудно точно назвать цифру, потому что, к великому огорчению, очень небольшая доля того, что он пел, была записана на радио, хотя огромная эта работа охватила около ста песен. Записью песен, с помощью и при поддержке замечательного музыкального деятеля — редактора музыкальной редакции Всесоюзного радио И. И. Хубовой, он начал серьезно заниматься параллельно с работой в Большом театре, сразу после окончания войны — с конца 40-х годов. И не прекращал почти до конца жизни, пока позволяло здоровье. Я часто была свидетелем его «домашней» подготовки к записям, к концертам. Это было совсем не похоже на тот привычный процесс выучивания и впевания произведения, который характерен для большинства певцов. Он будто бы никогда и не учил нот, не выучивал мелодий, казалось, что он все эти песни знал всегда. Но он их повторял, повторял с концертмейстером — долгое время это был Д. Н. Вейс, в свое время аккомпанировавший Ф. И. Шаляпину, очень любивший русскую народную музыку и высоко ценивший голос Скобцова. Они пробовали какую-то из «новых» песен, затем брались за другую, но вскоре вновь возвращались к прежней. И с каждым разом, с каждым возвращением к песне, исполнение ее становилось все более свободным, импровизационным, возникало ощущение, что она вот сейчас рождается, а в предыдущий раз
это была совсем не та, а другая песня. И всегда поражала простота и естественность его пения, отсутствие усилий, абсолютная «незаметность» школы, которой, кстати, Иван Михайлович владел блестяще — широкая гибкая фраза истинного bel canto, прекрасное mezza voce, звучащее и легкое piano.
В Московской консерватории, куда в 1921 году двадцатилетний юноша пришел из Красной Армии, его учителями стали профессора Н. Г. Райский и В. С. Тютюнник. Часто вспоминал Иван Михайлович с необычайным теплом и М. М. Ипполитова-Иванова, который первым прослушал его в консерватории и благословил на певческую жизнь. А с 1924 года — уже Большой театр СССР, его великие учителя: дирижеры У. И. Авранек, В. И. Сук, позже Н. С. Голованов и замечательные певцы, среди которых Иван Михайлович ценил многих и у многих учился, но чаще других говорил о Л. В. Собинове, Н. А. Обуховой, Г. В. Жуковской, М. П. Максаковой, А. С. Пирогове.
В Большом театре лучшими партиями Скобцова были партии в русских операх, именно в них сильнее всего проявлялась русская национальная природа его дарования. Особенно близки его душе, помнится, были Грязной в «Царской невесте» Рим-скогоКорсакова, Троекуров в «Дубровском» Направника, Бес в «Черевичках» Чайковского и другие. Значителен его вклад и в процесс становления советской оперы в Большом театре. Он ценил основанные на русской песенности оперы И. И. Дзержинского и с увлечением и успехом пел Митьку в «Тихом Доне», Нагульнова в «Поднятой целине».
Но и в самую активную пору оперной деятельности, и после того, как он покинул Большой театр, — всегда жила в его душе русская песня. Во время войны он пел русские песни на импровизированных площадках близ передовых позиций разных фронтов, а позже — во множестве концертных залов нашей страны, пел в Швеции и Румынии, Норвегии и Венгрии, ГДР и Франции. Пластинки с песнями в его исполнении издавались в Японии, США, ФРГ. Успех делили с ним и пианисты-концертмейстеры, и Государственный русский народный оркестр имени Н. Осипова, и Оркестр народных инструментов Гостелерадио, и многие ансамбли.
Иван Михайлович Скобцов пел много, прекрасно и просто — это было его единственной, его естественной жизнью. Он пел долго — накануне восьмидесятилетия его голос был еще свеж и силен. А когда певческие силы стали покидать его, с ними уходили и силы жизненные...
Судьбою было дано мне быть его дочерью, это было трудное счастье. Оно научило меня отличать истинное от подделки, даже самой тщательной. Я знаю, что записи его песен будут, могут быть очень долго эталоном пения, школой отношения к своему искусству, в котором звучит его любовь к родной земле, скромная и бесконечная любовь к Родине.
ОЛЬГА ДОБРОХОТОВА

There have always been numerous performers of Russian songs and romances in this country, among them many good ones. They may be divided into two groups: those who seek to express themselves in a song — their voice, feelings and attitude to it; to the other group — the best, in my opinion — belong those vocalists whose aim is to give as accurate an interpretation of a song as possible. But this is a view from the outside. Ivan Skobtsov cannot be placed in any of these groups. Like F. Shalyapin and S. Lemeshev (with the latter he sang together at the Bolshoi — the theatre to which he dedicated thirty years of his musical career), Skobtsov lived the song he performed. And he always was its "co-creator": he either was able to become one with the protagonist of the song or the song which once entered his heart came from him as if it was his own, born and deeply felt by the singer. What struck in his singing was its simplicity and naturalness, lack of effort and excellent vocal school — wide, flexible phrase of bel canto, beautiful mezzo voice, ringing and light piano.
At the Moscow Conservatoire to which the twenty-year-old Skobtsov fresh from the Red Army was accepted in 1921, his teachers were Professors N. Raisky and V. Tyutyunnik. I. Skobtsov often gratefully remembered M. Ippolitov-lvanov who was the first to hear him at the Conservatoire and to give his blessing for Skobtsov's singing career. And from 1924, already at the Bolshoi his teachers were conductors U. Avranek, V. Suk, later N. Golovanov and outstanding singers, most of whom I. Skobtsov greatly appreciated and learned from them, speaking more often of L. Sobinov, N. Obukhova, G. Zhukovskaya, M. Maxakova and A. Pirogov.
At the Bolshoi Skobtsov's best parts were those in Russian operas: it is there that the truly national character of his gift revealec itself best of all. Especially close to his artistic temperament were as I remember, Gryaznoi in "The Tsar's Bride" by Rimsky-Korsako. Troyekurov in "Dubrovsky", Devil in "Cherevichki" by Tchaikovsky and others. He made a lasting contribution to the process or establishing Soviet opera at the Bolshoi Theatre.
But both in the most active operatic years and after left the Bolshoi, Russian song always lived in his heart. During the a a- -e sang Russian songs on improvised concert platforms near different frontlines, and later at numerous concert halls in this со- — , as well as in Sweden and Romania, Norway and Hungary the GDR and France. His success was shared by pianists-concertmasters the N. Ossipov Russian Folk Orchestra, the USSR TV and Radio Folk Instruments Orchestra and many other ensembles,
Ivan Skobtsov sang much, beautifully and simply — T was h s only natural life. He sang for many years — on *ne eve of his eightieth anniversary his voice was still fresh and strong. And when his singing began to fail him, so went his life force.
In the years to come recordings of Skobtsov's songs will be standards and an example of attitude to art which is filled with love for his native land, modest and boundless love for his motherland.