Корней Чуковский (1882-1969) - Звучащее собрание сочинений. Выпуск 1
Альбом: 2 пластинки (альбомный формат)
Размер: 12" (гигант)
Запись: гг.
Тип записи: моно
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия
ПЕРВАЯ ПЛАСТИНКА
1 и 2 стороны
О ЧЕХОВЕ (45.28)
ВТОРАЯ ПЛАСТИНКА
1 сторона
О НЕКРАСОВЕ (26.12)
2 сторона
О МАЯКОВСКОМ. ОБ УИТМЕНЕ (24.20)
Читает К. Чуковский
В эту пластинку включены отрывки из книг Чуковского о Некрасове, Чехове, Уитмене и Маяковском в исполнении автора. Конечно это лишь капля того моря, каким является творчество Чуковского. За рамками пластинки оказались его работы о Пушкине, Горьком, Блоке, Брюсове, Ахматовой, Репине, Леониде Андрееве, Куприне, о многих и многих русских писателях, больших и малых.
Но и эти отрывки, которые предлагаются вниманию слушателя, многое дают для понимания и для живого ощущения — каким был Чуковский. Пластика доносит до нас его голос — всегда неравнодушный, покоряющий своим веселым громозвучием, той молодостью сердца, с которой Корней Иванович не расставался никогда, даже в самые преклонные свои годы.
Представлять Корнея Ивановича Чуковского, объяснять, чем он занимался, что писал, — бессмысленно. Кто не знает его стихов для детей — «Крокодила», «Мойдодыра», «Мухи-цокотухи»? Кто не радовался его стихам о русских классиках — от Пушкина до Чехова и от Чехова до наших лет? Кому не приводилось слышать о его переводах с английского — от Филдинга до Уитмена? И о его «пересказах» для детей лучших книг мировой литературы, начиная с «Робинзона Крузо» Д. Дефо?
Хорошо было кем-то сказано: Корней Иванович — писатель, поэт, публицист, педагог, переводчик — сделал так много, что порою казалось, будто работал не один Чуковский, а большая дружная и веселая бригада Корнеев Ивановичей.
Классиками русской и мировой литературы он не просто увлекался — можно сказать, что он в полном смысле слова жил ими, ощущал их живое тепло, ясно и зримо представлял себе их человеческий облик.
Любимые писатели Чуковского сопровождали его всю жизнь.
С первых же лет Октября принялся он за подготовку нового издания сочинений Н. А. Некрасова, свободного от цензурных поправок, сокращений, изъятий. Чуковский не только очистил некрасовский текст, вернул ему подлинный, не искаженный цензором вид. В то же время Корней Иванович вел поиски новых текстов, ему удалось разыскать и впервые опубликовать тысячи некрасовских строк, дотоле неизвестных. Годы кропотливой работы увенчались выходом в свет в 1924 году полного собрания сочинений Некрасова.
Пройдут новые десятилетия, и Чуковский выпустит фундаментальную работу «Мастерство Некрасова». Изданная в 1952 году, она в 1962-м удостаивается Ленинской премии.
«Историками литературы — особенно в последнее время, — писал автор в предисловии к книге, — произведена большая работа по изучению жизни и деятельности Н. А. Некрасова. Но его поэтический стиль остается до сих пор неисследованным».
Как показал Чуковский в своем замечательном труде, враги поэта, выступая против революционного содержания его творчества, объявляли его «антихудожественным», «грубым», «вульгарным». Это, мол, и не стихи даже, а жалкая и черствая проза.
Вся книга Чуковского о Некрасове направлена против лжеэстетского снобизма. Свою задачу исследователь видит в том, чтобы раскрыть именно поэтическое богатство художника, сказавшего:
Форме дай щедрую дань
Временем: важен в поэме
Стиль, отвечающий теме.
Эту мысль о Некрасове — поэте, художнике Чуковский пронес сквозь всю жизнь. Еще в 1922 году он выпустил книжку «Некрасов как художник», где со всем присущим ему темпераментом, творческим напором и азартом высмеивал мнение о художественной «слабости» некрасовских стихов,
Антон Павлович Чехов тоже может быть назван пожизненным спутником Чуковского, В 1908 году вышла книга Корнея Ивановича — литературные портреты «От Чехова до наших дней». Раскроем ее.
«Каждый писатель для меня вроде как сумасшедший, — признается К. Чуковский в предисловии к трехтомному изданию книги. — Особый пункт «помешательства» есть у каждого писателя, и задача критика в том, чтобы отыскать этот пункт. Нужно выследить в каждом то заветное и главное, что составляет самую сердцевину его души, и выставить эту сердцевину напоказ».
Мы знаем критиков, литературоведов, чьи статьи строятся как пересказ произведений, нудное перечисление того, что в нем есть и чего нет. Их исследования скучны, потому что описательны.
Корней Иванович — прямая противоположность такого рода критикам-«описателям», Он всегда стремится к тому, чтобы найти «сердцевину души» художника или, как он сам парадоксально выражается, пункт его «помешательства».
В главе, открывающей книгу «От Чехова до наших дней», Чуковский прекрасно передает важную черту своего любимого писателя: его нелюбовь к дельцам, к душевно сытым собственникам, предпринимателям, к самодовольным чинушам вроде учителя Кулыгина из «Трех сестер», к нелепо-хлопотливым авантюои-стам вроде Боркина из пьесы «Иванов». А купец Лопахин ему дорог не в те минуты, когда он похваляется, что купил вишневый сад, но когда восклицает, обращаясь к бывшей владелице сада Раневской: «Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь... О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь».
Чехов, справедливо утверждал Чуковский в этой книге, написанной семьдесят лет назад и не утратившей своего значения, «своей стихийной неприязнью к миру целей подорвал глубочайшую и предвечную сущность мещанской культуры — утилитаризм». Чехов мечтает о человеке дела, но не признает дельцов, деляг, мастеров мелких делишек.
Известно, как много было написано о Чехове — «певце тоски», «поэте сумерек», сколько появилось слезливо-сентиментальных статей, в которых строгий и честный облик писателя растворялся в водянистом либеральном красноречии.
Корней Иванович был одним из первых критиков, решительно выступившим против «отпевального» тона в работах о Чехове. Можно сказать, что он во многом вернул Чехову тот смех, юмор, веселость, без которых вообще нельзя представить себе облик писателя. Но эта веселость — не однотонная; она по-чеховски неповторимо соединилась с печалью, с грустной иронией и насмешкой.
Владимир Маяковский писал в 1914 году в статье «Два Чехова»: «Из-за привычной обывателю фигуры ничем не довольного нытика, ходатая перед обществом за «смешных» людей, Чехова — «певца сумерек» выступают линии другого Чехова — сильного веселого художника слова».
Вместе с Маяковским, вместе с Горьким, Станиславским Чуковский освобождал портрет Чехова от фальшивого «сумеречного» грима. При этом порой Чуковский даже впадал в другую крайность — изображал Чехова еще более веселым, энергичным человеком, нежели он был на самом деле. Но в главном — в стремлении покончить с представлением о Чехове как о «плакальщике» русской литературы конца прошлого — начала нашего века — в этом Корней Чуковский был несомненно прав.
Послушайте, как влюбленно звучит голос Чуковского, когда он говорит о Чехове-художнике, о его образах, сравнениях, деталях, всегда метких и неожиданных, анекдотически-парадоксальных, но неопровержимо точных.
Книга Чуковского, отрывки из которой он читает на этой пластинке, называется: «О Чехове, Человек и мастер».
Это характерно: говоря о мастерстве писателя, Корней Иванович всегда задается вопросом — а что он был за человек? Что за личность? Какие у него были черты характера, внешности, поведения?
Пожалуй, я не ошибусь, если скажу, что из всех писателей, которых изучал Чуковский — критик, исследователь, Чехов был ему особенно дорог: своей правдивостью, неподкупной честностью, удивительным соединением трезвого взгляда на жизнь и скрытой любви к жизни.
О любимых художниках слова Чуковский писал как о близких друзьях: не просто Некрасов, а «мой Некрасов», «мой Чехов». И книгу об американском поэте Чуковский назвал: «Мой Уитмен».
Снова мы убеждаемся: всю жизнь занимался Чуковский любимым поэтом, В 1907 году вышло в свет первое издание уитменовских переводов Чуковского. Переизданная в 1914 году, книга была уничтожена царской цензурой и была выпущена только после Октябрьской революции, в 1918 году.
Проходит еще полвека, и в 1969 году появляется книга Корнея Чуковского: «Мой Уитмен. Его жизнь и творчество. Избранные переводы из «Листьев травы» — проза. Изд. 2-е, дополненное».
«Уолт Уитмен был кумиром моей молодости», — с этой фразы начинается книга. Чуковский не мог писать о том, к чему относился нейтрально: либо он высмеивает писателя-ремесленника, графомана, литературного пошляка. Либо же, наоборот, он убежденно, решительно и страстно говорит о том, кто является для него предметом любви, эталоном, кумиром.
То, что он читает на пластинке об Уолте Уитмене, лишено холодного академизма, какого бы то ни было наукообразия.
«Ведь стихи пишутся отнюдь не затем, чтобы служить материалом для тех или иных литературоведческих опусов и наукообразных доктрин, — заявляет автор книги «Мой Уитмен» на одной из первых ее страниц. — Поэты, создавая их, мечтают о том, чтобы читатели (главным образом юные) воспринимали их эмоционально, всем сердцем, находя в них отклик своим собственным думам, переживали бы их субъективно, как событие своей собственной жизни».
Вот в чем секрет Чуковского-исследователя: он одновременно и критик, и читатель, и судит глубоко и воспринимает текст свежо, взволнованно и непосредственно.
Особенно близка Чуковскому постоянная мысль Уитмена о будущем как царстве дружбы людей, его мечта о сближении представителей разных рас, жителей разных материков.
Стихотворение «Незнакомому», переведенное Корнеем Чуковским, открывается строкой:
Незнакомый прохожий! ты и не знаешь как
жадно я смотрю на тебя...
Сделать всех «незнакомых прохожих» знакомыми, связать людей друг с другом, породнить их, — вот в чем, выражаясь словами Чуковского, «сердцевина души» американского поэта Уолта Уитмена.
О Некрасове, Чехове, Уитмене Чуковский писал так, будто он их лично хорошо знал. С Владимиром Маяковским он был действительно близко знаком. С юмором, с неповторимым, истинно Чуковским обаянием рассказывает он о том, как состоялась их первая встреча — критика и поэта. Он рисует Маяковского человеком огромной силы, достоинства, обаяния. И делает вывод: «Покровительствовать Маяковскому вообще невозможно».
Надо сказать, что поэт отвечал Чуковскому взаимностью, испытывал к нему симпатию. «Я Вас считаю человеком искренним, прямым и простым», — писал он Корнею Ивановичу в 1920 году. В том же году Маяковский посвящает Чуковскому шутливые стихи, которые кончаются так:
Скрыть сего нельзя уже.
Я мово Корнея
Третий год люблю (в душе!)
Аль того ранее.
Мне вспоминается такой случай. Однажды мы сидели с Корнеем Ивановичем в Доме творчества, который находится в Переделкине. Там же, неподалеку от Дома — дача Чуковского. Мы сидели за столом и пили чай. Корней Иванович задумался, опустил голову, а потом вдруг, словно очнувшись, сказал:
— Мне сейчас померещилось, что за столом сидят, Блок, Маяковский... Как будто приснилось.
Чуковский был исследователем классиков и их собеседником. Он сидел с ними за одним столом.
З. Паперный, доктор филологических наук
