Леонид Чижик - Реминисценции (2 пластинки)

ЧИЖИК Леонид. Реминисценции (муз. Л.Чижик) (2 пластинки)

Альбом: 2 пласт. (альбомный формат)
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1980 г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее/ очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

ПЛАСТИНКА 1
Сторона 1
ПРОЛОГ — 9.30
МОНОЛОГ — 4.35
ЭПИЛОГ — 5.30
(Л. Чижик)

Сторона 2
КОМПОЗИЦИЯ НА ТЕМУ Г. УОРРЕНА «СЕНТЯБРЬ В ДОЖДЕ» — 12.30
КОМПОЗИЦИЯ НА ТЕМУ Ф. УОЛЛЕРА «РАЗВЕ Я ПЛОХО СЕБЯ ВЕДУ!» — 9.03
(Л. Чижик)

ПЛАСТИНКА 2
Сторона 1
ПРИЧАСТНОСТЬ — 6.50
РЕМИНИСЦЕНЦИИ — 13.35
(Л. Чижик)

Сторона 2
ПОСВЯЩЕНИЕ — 15.05
КОМПОЗИЦИЯ НА ТЕМУ Д. ЭЛЛИНГТОНА «ЗОВ КРЕОЛКИ» — 6.20
(Л. Чижик)
Записи из концертного зала «Варшава» (Москва) и Ленинградской капеллы 1980 г.
Звукорежиссер В. Георгиев Редактор А. Качалина
Художник О. Карпинский

Леонид Чижик концертирует на филармонической сцене свыше десяти лет. Обе ранее выпущенные его пластинки показывали этого пианиста в разных составах трио. Сегодня, выступая соло, Леонид Чижик демонстрирует древнее и юное, загадочное и романтическое искусство спонтанного сочинения, мгновенной импровизации, играя только то, что как бы само рождается под его, казалось бы, все умеющими пальцами. Практически ни один его концерт за это время не повторился дважды.
Импровизатор, каким является Леонид Чижик, — художник совершенно особый. Это не просто композитор и исполнитель в одном лице. Выходя на сцену, Чижик как бы заключает с нами пари, что он, начав играть, не собьется со взятого им дыхания, и сама игра, само дело творения музыки не размагнитит нашего внимания. Не раз мне случалось видеть за кулисами, как сосредоточен и погружен в себя Чижик перед выходом на сцену, на которой все будет зависеть от токов, которые возникнут между залом и пианистом. Потому, что импровизация — всегда диалог со слушателями и всегда риск. Потому что она — процесс и событие. И вместе с тем импровизатор может так спланировать драматургию своего высказывания, так отобрать средства для него, что результатом импровизации будет композиция, которую мы сможем воспринять целостно как художественную форму. Таковы спонтанные композиции Чижика. Отрепетировать их невозможно. Можно ли сохранить их?
На многих джазовых концертах мне приходилось видеть человека со звукозаписывающей системой — преподавателя одного из вузов Москвы, любителя джазовой музыки, энтузиаста звукозаписи Владимира Георгиева, который собрал уникальную фонотеку, широко представляющую концертные программы Леонида Чижика и многих других отечественных джазовых исполнителей. Из этих программ и был сделан отбор музыки для этого альбома, куда вошли записи, сделанные на центральных площадках Москвы и Ленинграда с декабря 1979 по май 1980 года, объединенные общей эмоциональной направленностью и выстроившиеся в своеобразную концертную композицию в двух отделениях-пластинках.
Три пьесы как бы стоят у ворот этого необычайного музыкального марафона: «Пролог», «Монолог» и «Эпилог». Подобно многим спонтанным композициям Чижика, «Пролог» начинается с тишины. Пианист пробует один звук, второй, пальцы сами находят третий, музыкант вслушивается в них отстраненно, как артист, всматривающийся в зеркало перед выходом. Затем исподволь начинается какой-то петрушечный променад, интонационно отсылающий нас к ранним, «дягилевским» работам Стравинского и Прокофьева. А вот движется что-то совсем иное под диссонансный маршик, этакий знакомый бодрячок, настолько живописный, что зал тут же откликается аплодисментами. А вслед за этой неуклюжей развальцой, как ошеломляющий трюк, стремительный пассаж двумя руками. Остановка, пауза и — лирический фрагмент, почти элегия, взгляд внутрь, воспоминание, боль и умиротворение. Не автопортрет ли это артиста, джазового музыканта, ежеконцертно умирающего перед нами, чтобы на следующем концерте родиться вновь?
В «Монологе», напротив, набатная протяжность кантилены и опора на глубокие басы создают эпичность, а русские интонации и симфонические принципы развития придают этому экспромту рахманиновский размах.
«Эпилог» носит пестрый, обзорный, итоговый характер. Пианист легко пританцовывая, перепархивает от триольного ритма джаз-рока к нежной купереновской мелизматике, от григовских интонаций к мелодии «Хоровода», счастливо не забытой после ее рождения на памятном телеконцерте в Пушкинском музее, где Чижику вместо нот поставили картинки Матисса.
Концертные импровизации, в отличие от студийных записей, часто обладают приметами места и времени. Пьеса «Сентябрь в дожде» была записана 2 декабря 1979 года в московском зале «Варшава», где возникла теплая, творческая, доверительная атмосфера, и Чижику игралось необычайно легко. Я вел этот концерт, помню это единство музыканта и аудитории, помню ту оттепель среди зимы, помню музыку с прихотливыми сменами настроений и картин. Чижик начал ее со стаккатной капели алеаторических звуков, сквозь которую постепенно, мотив за мотивом проступила мелодия старой песни, из нее полились жемчужные бусы пассажей, игра света в брызгах и волнах широких движений, солнечный свинг импровизаций на исходную тему, как оптимистический прогноз завтрашней погоды.
«Причастность» и «Реминисценции» возникли в стенах Ленинградской капеллы.' Первая носит философский характер, с высоты этой сцены Чижик как бы оглядывает музыкальную карту мира, не прибегая к обычной изобразительности. Во второй, наоборот, все зримо. Вот сквозь размашистый меандр буги-вуги выглянул ироничный Моцарт, послышались звуки скрипок, клавесина, то вдруг налетел обезумевший булгаковский вальс, а когда он рассеялся, пианист уже играл нам о Чайковском, о Брамсе, о вечной красоте музыки.
Дух игры пронизывает пьесу, основанную на неувядающей уоллеровской песенке «Разве я плохо себя веду?». Содержание пьесы очень красноречиво. Следить за разыгрываемыми в ней сценками, за диалогами с почти разговорной интонацией — наслаждение. Поразительно мастерство Чижика, показанное в течение шести квадратов импровизаций, цепкость свинга в левой руке при полной мелодической и ритмической свободе в правой.
Две последние пьесы также связаны с джазовой классикой, «Посвящение» можно воспринять адресованным современному джазовому пианисту и композитору Чику Кориа, здесь слух может уловить несколько ссылок на его творчество, несущее яркий национальный колорит. Но скорее эта композиция служит Чижику поводом выразить свое отношение к испанской музыке, к которой русские музыканты всегда питали особый интерес. «Зов креолки» — дань негритянским корням, блюзу, Эллингтону и всем музыкантам, для которых джаз и жизнь неразделимы. Здесь слышна перекличка эпох, на которой встретились музыка негритянских гетто начала века с тем, что для нас самих было первым джазом на заре нашей юности, перекличка и веселое перемигивание доброго старого джаза и джаза современного.
И как бы ни была велика дистанция между ними, общее у них одно: и тот и другой есть откровение и исповедь музыканта, слитого со своим инструментом. В этом причина обаяния джаза, в этом суть искусства Леонида Чижика.
Алексей Баташев