Марина Тарасова – «Душа - это малая родина...». Стихотворения. Читает автор

Марина Тарасова – «Душа - это малая родина...». Стихотворения. Читает автор

Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1987 г.
Тип записи: моно
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Сторона 1 — 19.42
Протяните друг другу озябшие руки…
В кафе осеннем белокурый Дарюс…
Просыхает земля…
Я прощаюсь с зимой
Вышла мать на балкон
Зимняя лоза
Разбитая амфора
Ветер с моря все глуше…
Флоренция, 1300 год
Исцелитель березы и лекарь сосны…
Прекрасный дворник С. Якунин
В музее Тропинина
Старый Каунас
Две Мария
Оставьте письмо в белоснежном конверте…
С ума сойдешь, какая всюду осень…
Не покидай меня, бессмертный голос…

Сторона 2 — 21.03
Это музыка
Осенних лесов позолота
Я в летнем саду различила поодаль дыханье…
Над сонным вокзалом
Над древним островом
Я не ищу на свете…
Медовый месяц
Береза пела статью лебединой…
Я позвоню тебе с вокзала…
Из войны
Почуяв святое волнение…
Офелия и Гамлет
Как я хочу в ненастный невский город…
Помню Москву
Ты сорви мне пунцовую кисть
Моя звезда Полынь
Мы с тобой запропали в страну…
Луна идет по следу
Ноябрьский снег
Звезда Магдалина
Магия красок старинных портретов…
В барабане под кожей пульсирует сердце

Звукорежиссер Т. Страканова.
Редактор Н. Кислова.
Художник А. Терехов.
Фото В. Шагова

Все началось со звука, томительного и изнуряющего, преображающего сознание и не дающего вернуться в сладкое состояние бездумья и сна. Много лет спустя бабушка объяснила мне, что так бывает со всеми. В это время с глаз младенца спадает дымка неведенья и беззаботности, зрение обретает желанное качество любопытства, а слух — осмысленное, уже навсегда, восприятие движения мира.
В этот момент ребенок становится человеком и, еще не научившись ходить, вступает на единственную дорогу своего Я, на великий и тернистый путь личности, где все важно и неповторимо, где квадратный свет становится окном, а звук музыкой, и теперь еще не забытой музыкой старого московского дворика моего детства, моей юности, памяти, жизни. Теперь говорят — микрорайон, и представляются разрозненные и в чем-то одинаковые паруса суперзданий, одиноко или кучно реющие над пустырями, когда-то бывшими полем или лесом, окраинной деревушкой или дачным поселком. Но для меня в слове микрорайон до нежности важна только первая часть — микро. Что-то маленькое, близкое, что хочется взять в ладони, от чего-то укрыть, спрятать, защитить.
Я давно заметила, что любой, и особенно старый московский, дворик, как музыкальная шкатулка ручной работы, владеет только своей гаммой звуков, своей мелодией, своими постоянными слушателями ценителями, кажется, давно надоевшего всем мотива, но стоит мне только услышать «Плющиха», и тут же — «Все началось со звука, томительного и изнуряющего»…— и тут же цветаевское — «Вершина соблазна»… Как это точно — вершина соблазна — услышать, пересказать, донести, поделиться!
Не здесь ли предопределяющее всего нашего мукотворчества, решимости, страха, радости совпадения, надежды на понимание и ожидания счастья, окрыляющего нас ответного чувства.
По-видимому, так и безвозвратно поэзия овладевает душами человеческими, входит в сердца, чтобы там навеки поселиться, как однажды поселилась в моем. Поэзия сродни телепатии. Да-да, поэзия — это передача мысли, облаченной в слово, сокровенных токов души на расстояние, это доверие ко многим людям, и прежде всего к современнику. Стихослово, при всей своей открытости, обращенности в мир, всегда глубоко индивидуально, сокровенно. В этом магия поэзии… Сделаны хорошие переводы Есенина на французский язык, существуют живые, эмоциональные переводы Лорки на русский, и все равно — есть сокровища поэтического сердца, принадлежащие только его родному языку. Когда я прочитала «Романс об испанской жандармерии», я почувствовала шелест черного вихря у себя над головой, ощутила холод страшной опасности, нависшей над родиной поэта в годы фалангисгского лихолетья. Но только лишь ощутила, лишь немного приблизилась. Меня сковывал перевод, и я решила изучить испанский язык, чтобы проникнуть в поэтическую галактику Лорки. Читая строки поэта в подлиннике я поняла, что черный рог быка, разорвавший живую трепетную плоть его друга — тореро,— это символ зла, выступающий не на равных в жизненном поединке. Поэт — вечный тореадор, его красный плащ — обнаженное, бесстрашное сердце Данко.
То, что настоящие поэты бессмертны — не пустые слова. В последнее время много думаю о другом своем любимом поэте Ольге Берггольц. Кажется, что общего между нею и романтически-страстным, мечтательным певцом Кордовы и Севильи? А то, что оба этих дорогих мне человека, ценившие жизнь за ее нестареющую красоту, связанные с ней тысячью нитей, имевшие друзей и любимых, в грозный час испытаний оказались способными на смелость и самоотверженность, на высокий гражданский подвиг. Это редкий дар их светоносных душ, отданный Родине, людям.
Нежность и мужество, слабость и величие духа — все это одно, глубоко личное и общее от первого вздоха и до последнего света,— не перестают покорять меня у подножья вершин, где царствуют несгорающие звезды поэтических имен.
И хочется до боли и страха хотя бы приблизиться, хотя бы увидеть собственными глазами следы, оставленные их стопами на великом крестном пути слова.
МАРИНА ТАРАСОВА