Николай Гумилев - Шестое чувство. Стихотворения. Читает Евгений Евтушенко

Николай Гумилев - Шестое чувство. Стихотворения. Читает Евгений Евтушенко

Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1986 г.
Тип записи: моно
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Николай Гумилев (1886 —1921) Стихотворения
Читает Евгений Евтушенко

Сторона 1
Шестое чувство—2.00
Слово — 2.00
Капитаны (I) — 1.20
Основатели — 0.52
Потомки Каина — 1.13
Зараза — 1.19
Вот девушка с газельими глазами... — 0.17
Индюк — 1.11
Предзнаменование — 0.33
У камина — 2.21
У меня не живут цветы...— 1.08

Сторона 2
Я, что мог быть лучшей из поэм... — 0.37
Я и вы — 1.27
Рабочий—1.58
Жираф — 1.47
Память — 4.29
Выбор — 1.13
Заблудившийся трамвай — 3.45

Звукорежиссер Л. Должников.
Редактор Н. Кислова
Художники Н. Войтинская, В. Иванов

Возвращение Гумилева
Для многих сегодняшних молодых читателей это имя окутано дымкой полуслухов-полулегенд. Однако сквозь такую дымку полузнания могут проступать лишь романтизированные очертания, а не исторически реальная фигура. Пожелтевшие сборнички Гумилева можно встретить лишь под стеклом букинистических прилавков. Последние книжки Гумилева вышли у нас вскоре после его смерти — в начале двадцатых годов. С тех пор, к сожалению, не появилось ни одного итогового сборника, не было опубликовано ни одного серьезного исследования о жизни и творчестве поэта. Некоторыми западными советологами Гумилев интерпретируется как убежденный борец против большевизма, а в некоторых советских публикациях, посвященных нынешнему, столетнему юбилею Гумилева, его сложный поэтический и жизненный путь бездумно косметизируется чуть ли не под оперный образ с привкусом «Гей, славяне!». Обе тенденции не имеют ничего общего с реальным наследием Гумилева. Хорошо, что после долгого перерыва снова перепечатываются его стихи, что готовится его отдельное издание в большой серии «Библиотеки поэта». Назрело время и подробного исследования о жизни и творчестве Гумилева. Поэзия, по пастернаковскому выражению, должна быть «страной вне сплетен и клевет».
Краткие сведения о жизни Николая Гумилева. Родился 15 апреля 1886 года в Кронштадте. Отец — корабельный врач, дворянин. Закончил Царскосельскую гимназию, где директором был известный поэт Иннокентий Анненский, оказавший на юного Гумилеве огромное влияние. Первые стихи Гумилев напечатал в 1902 году. Первую книгу стихов «Путь конквистадоров» выпустил за год до окончания гимназии — в 1905 году. Слушал в Сорбонне лекции по французской литературе. В 1910 году женился на Анне Ахматовой. Был одним из мэтров акмеизма — литературного течения, противопоставившего себя символизму. Совершил три поездки в Африку. Добровольцем пошел на фронт первой мировой войны, был дважды награжден. Во время Октябрьской революции находился в Париже,, в 1918 году вернулся в Петроград. Был выбран председателем Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов. По инициативе Горького стал, как и Блок, одним из редакторов поэтической серии издательства «Всемирная литература». В 1921 году был расстрелян за участие в контрреволюционном заговоре.
Все это сухие сведения. Добавлю, однако, следующее: нет никаких свидетельств того, что Гумилев был замешан в боевых контрреволюционных действиях. Одна эмигрантская поэтесса в своих мемуарах сообщает, что Гумилев показывал ей револьвер и пачки денег — это слишком по-мальчишески для профессионального конспиратора. Одна из белогвардейских легенд гласит, что Гумилев перед расстрелом якобы пел «Боже, царя храни...». Если так оно было на самом деле, то Гумилев мог сделать это скорее из духа противоречия, чем по убежденности, ибо не известно ни одно монархическое высказывание Гумилева, и вообще монархизм в его кругу считался дурным тоном.
Я не архивный исследователь, но, основываясь на простом сопоставлении сведений, мне известных, думаю, что в Гумилеве, как и во многих интеллигентах его круга, происходила мучительная, душераздирающая борьба, толкавшая его из одной стороны в другую...
Я благодарно знаю на память стихотворений десять Гумилева и русской поэзии без него представить не могу, хотя не считаю Гумилева великим поэтом. Великий поэт — это не автор отдельных великих стихов, а соавтор истории народа. Впрочем, поэт и без эпитета «великий» — это тоже редкое имя, которое нельзя заслужить лишь стихотворчеством. Каждый настоящий поэт — это уже часть истории литературы. Даже одно великое стихотворение из национальной поэзии без ущерба не вынешь. Так искусственное изъятие, казалось бы, неосновных камней из фундамента может лишить опорной силы все здание.
Жизнь развела Гумилева и Ахматову, но соединила посмертно история литературы. У Ахматовой меньше плохих стихов, чем у Гумилева, и больше хороших, но не забудем, что Гумилев ушел из жизни тридцатипятилетним, а Ахматова дожила до глубокой старости. Ахматова никогда не увлекалась игрой в литературное лидерство, и вкус ее был тоньше, без оскальзывания в ложноромантический антураж, как у Гумилева:

Страстная, как юная тигрица,
Нежная, как лебедь сонных вод,
В темной спальне ждет императрица,
Ждет, дрожа, того, кто не придет.

Зато мало у кого можно найти такой мощный по концентрации мысли и стихотворной плоти шедевр, принадлежащий не только русской, но и мировой поэзии, как «Шестое чувство» Гумилева:

Прекрасно е нас влюбленное вино,
И добрый хлеб,
что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано, Сперва измучившись,
нам насладиться.
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам
с бессмертными стихами?
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти все мимо, мимо.
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится
таинственным желаньем;
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;
Так век за веком —
скоро ли господь?—
Под скальпелем природы и искусства,
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

Здесь в Гумилеве — тютчевская, почти пушкинская сила. Мысль, ставшая музыкой, или музыка, ставшая мыслью? До сих пор грозно и предупредительно звучат гумилевские строки о забвении первородного могущества Слова как обвинение всем разбазаривателям слов:

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Гумилев стеснялся быть сентиментальным, защищаясь жестким панцирем мужественности, но иногда у него щемяще вырывался как будто сдавленный крик о помощи:

Крикну я... Но разве кто поможет,—
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

Не стоит с поспешностью запоздалого благоговения сотворять из Гумилева кумира, как, впрочем, ни из кого другого. Даже у Пушкина есть плохие строки, и надо уметь отличать сильные вещи от слабых, какая бы великая подпись под ними ни стояла. Помимо забвения забвением, существует забвение поклонением. Такой вид забвения не ведет к умножению нашего духовного национального наследия, включающего в себя и наследие Гумилева.
Наследие Гумилева принадлежит не только сегодняшней, но и будущей русской поэзии. Наследие — это слово серьезное. Наследием нельзя ни бездумно восторгаться, ни пренебрегать.
Евг. Евтушенко