Новелла Матвеева – Стихи и песни
Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: г.
Тип записи: стерео
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия
1 сторона
СТИXИ
ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ-СТАРШИЙ (поэма)
ПОЭТ
КОНЕЦ АВАНТЮРИЗМА
СИЮ ЖЕ МИНУТУ ПРОВЕРИТЬ ВЕКАМИ
ЧТО ЗНАЧИТ «МЕЩАНИН»
СТРАХ ПОЗНАНИЯ
КАК ЭТО СДЕЛАНО?
ПОДЗЕМЕЛЬЯ
ГЛУПЦЫ, ПУСКАЯСЬ В АВАНТЮРУ
ЧИТАЕТ АВТОР
2 сторона
ПЕСНИ
АДРИАТИКА
ШАРМАНЩИК
СЛЕДЫ
ГОРИЗОНТ
ЕХАЛ СОЛДАТ ЛЕСОМ
ЗА ЦЫГАНАМИ
Музыка и стихи Н. Матвеевой
ИСПОЛНЯЕТ АВТОР
Первая пластинка Новеллы Николаевны Матвеевой была рекомендована к изданию в 1963 году такими взыскательными художниками слова, как Маршак и Чуковский. С тех пор многие ее стихи и песни прозвучали в кинофильмах, спектаклях, с эстрады, по радио и в телепостановках. Стихотворения Матвеевой составили сборники «Лирика» (1961), «Кораблик» (1963), «Избранная лирика» (1964), «Душа вещей» (1966), «Ласточкина школа» (1973). Широкую аудиторию, и прежде всего рабочую и студенческую молодежь, стихи и пески Матвеевой привлекают высокой романтичностью, сказочностью, музыкальностью. Профессиональные критики отмечают в них смелую метафоричность, причудливое переплетение символики с намеренной прозаичностью, афористичностью, особо подчеркивая жажду полноты и яркости бытия.
Последние стихи Матвеевой, в том числе и вошедшие в эту, третью пластинку, свидетельствуют о все более активном, действенном начале ее поэзии, они показывают, что Матвеева не только «одушевляет ветры, чувствует одиночество ночных пустырей, следит за плаваньем домов-кораблей», но что поэт ведет неустанный бой против элементарности чувств, духовной глухоты и умственной лени.
Смысл истинной поэзии в действенном служении народу, в утверждении его идеалов и правды. Эту важнейшую традицию русской классической и советской литературы Матвеева защищает с непримиримой резкостью. С несколько неожиданной для ее поэзии запальчивостью она выступает против всевозможных имитаций творчества, против бескрылого, описательного виршеплетства:
Что значит «отразил»? Скажите, бога ради!
Поэт не озеро в кувшинковых заплатках:
Он — боль и ненависть, надежда и прогноз...
И человечество с поэтом на запятках
Подобно армии со знаменосцем сзади
И с барабанщиком, отправленным в обоз.
Свои стихи Матвеева читает очень просто. Декламационная выразительность чужда ее человеческому и поэтическому характеру. Ее чтение придает стихам особую достоверность, серьезность и убедительность, показывает, насколько доверяет она уму и чувству своего читателя и слушателя, и вместе с тем, как важно для нее, чтобы произошло непривыкаемое чудо взаимопонимания.
Еще более важна для полного восприятия ее произведений авторская интерпретация песен, где особенно нераздельно выступает не только слово и мысль, но чувство и музыкальная интонация.
О насущной необходимости донести до слушателя авторскую интонацию (что так настоятельно еще в середине 20-х годов утверждал Маяковский) говорит Матвеева в заметке «От автора», содержащей интересные наблюдения и написанной специально по просьбе Всесоюзной студии грамзаписи.
Лев Шилов
От автора.
Иногда говорят, будто я «исполняю свои стихи под гитару». Мне же кажется, что под гитару я исполняю все-таки песни, а не стихи. Тем более, что я вообще очень резко отделяю стихи от песен.
Это станет ясным, стоит лишь сравнить любую из моих песен с почти любым из моих же стихотворений. К примеру, песню «Рыжая девочка» со стихотворением «Что значит «мещанин»... Ведь его никак не споешь! Во всяком случае — в моей системе.
Откуда же это выражение: «Стихи под гитару»? Может быть, таким образом утверждается главенство слов над мелодией? Может быть, чтобы уравнять в правах свои слова и мелодию, надо быть непременно композитором-профессионалом? Но при таком взгляде пришлось бы отрицать очевидное: стариннейшую, всеевропейскую, прочно существующую «менестрельскую» песню. Ту как раз песню, мелодия которой не может быть хуже или лучше слов, ибо слова и музыка в ней неразрывны. Недаром и возникают они чаще все го одновременно.
Не смея судить о качестве своих песен, попробую объяснить, в чем особенность песенного жанра для меня. Песня у меня потому и песня, что уже с самого начала имеет свою мелодию, которая, как правило, является мне даже раньше слов. Иногда — на целые годы. Одновременное сочинение слов и музыки тоже случается. Бывает и так, что сначала стихи, а музыка — после. Но этот (последний) способ в моей практике самый редкий.
Вообще же слова моих песен без мелодий немыслимы. Песенные слова для меня лишь вывод],i из музыки. Знаю, что многие из моих же сюжетов так и остались бы мне неизвестны, не будь музыки, которая их вызвала. Вот, кстати, и доказательство, почему это слова именно песен, а не стихов. Сочинять песни я начала еще в детстве, в конце войны. То есть задолго до массового возрождения авторской, «менестрельской» песни. И уж точно — задолго до того, как я могла о ней что-то узнать.
Тогда-то, прочитав «Давным-давно» Александра Гладкова, я подобрала к песням этой замечательной пьесы свои первые мелодии.
Особенно легко музыка являлась мне среди чтения. Мне нравилось импровизировать на готовую, редкую, сильно волнующую фабулу. Я очень любила Ростана. Когда Сирано де Бержерак в осажденном лагере попросил музыканта Бертранду сыграть па флейте, и Бертранду заиграл: «Песенка, песня моя позабытая», — я не могла не вообразить себе тут же всю мелодию — от начала и до конца. То есть я попутно сочинила ее, но с таким чувством, будто не столько сочиняю, сколько сама слушаю.
Таким образом, если теперь я пишу слова на мелодию, то вначале мне приходила все же мелодия на слова. Притом еще и не на свои: какими должны быть свои — я и после долго не знала. Поэтому мой способ не мог быть сразу таким, каким стал со временем.
Помнится, в те же дни я внушила себе мысль, будто не сочиняю, а как бы сочиняю. Идея прямого композиторства казалась мне, видимо, слишком дерзкой. Так, несколько лет спустя после игры Бертранду на флейте, собралась у меня целая незримая рукопись «как если бы сочиненных» песен. В число их вошли будущие «Заклинательница», «Кораблик», «Бездомный домовой»... Некоторые другие песни я как б ы сложила к одному как б ы роману под па-званием «Черный Боб». Очень авантюрному и насквозь приключенческому. К примеру, нынешняя «Звездочка» была тогда песней странствующих актеров, ночующих под мостом. К «Черному Бобу» также были написаны нынешние «Танцуем танец», «Индейская песня», «Миссури» (слова которой, в виде исключения, остались такими же, как вначале).
Я отдаю себе полный отчет в неравноценности своих мелодий. Например, музыка «Дорожной» не кажется мне слишком оригинальной. Хотя, конечно, я и не заимствовала ее нигде. «Девушка из харчевни» написана главным образом ради слов. Мелодия же ее есть откровенная стилизация известных шотландских песен. Зато «Горизонт», «Цыганка», «Ах, как долго едем», «Синее море» и другие меня вполне устраивают, Так как вообще моя ставка — на мелодическую независимость.
Слушатели подарили меня своим любезным вниманием, а «дареному коню в зубы не смотрят». И все же осмелюсь привести некоторые возражения на отдельные виды слушательских толкований.
Существуют ценители больших голосов, превыше всего ставящие силу звука. Нет смысла указывать па мощные современные усилители тем, кому громкость нужна даже не как таковая, а как черта певческого характера. Но, пожалуй, еще меньше понимания обнаруживает другой слушатель. Тот, который в самой негромкости голоса (свойстве ведь иной раз только физическом!) находит неисчерпаемый источник умиляющего его душу лиризма. Для пего «негромко» — уже значит «лирично», а «лирично» — значит «сентиментально». И все это — глубокое заблуждение. Герой моих песен — романтик. И как раз того типа, которому лиричность во многих случаях противопоказана. К сожалению, я не всегда могу доказать это голосом: ведь авторское исполнение полно своих превратностей, так же как актерское — своих.
Поэтому больше всего мне приходится ценить слушателя, которому не только исполнение, но и сама песня слышна. В силу чего он никогда не откроет в ней некую романтическую. .. теплоту! Вещь, не возможную, думается, ни в природе, ни в искусстве.
Новелла Матвеева
