Вниманию читателей предлагается книга выдающегося русского военного теоретика и педагога М.И.Драгомирова (1830--1905), в которой проводится анализ великого романа "Война и мир" с военной точки зрения. Автор исследует трактовку Л.Н.Толстым событий вооруженной борьбы в Отечественной войне 1812 года, рассматривает описание в романе военных сцен и войскового быта, а также отражение в повествовании самой теории военного дела. М.И.Драгомиров приходит к выводу, что военные сцены, описанные в романе, "могут составить одно из самых полезнейших прибавлений к любому курсу теории военного искусства".
Книга будет интересна как специалистам по военному делу и историкам, так и литературоведам, а также самому широкому кругу читателей.
Глава I (отрывок)
Нельзя сказать, чтобы военная литература, особенно за последнiе два века, отличалась бедностью; нельзя сказать также, чтобы человечество обоихъ полушарiй было слишкомъ скупо на ту деятельность, которая даетъ матерьялъ для военной литературы; не смотря на это, мы не знаемъ ничего, или почти ничего, о техъ внутреннихъ процессахъ и явленiяхъ, которые происходятъ въ душе человека подъ влiянiемъ опасности, Причинъ такому основательному невежеству въ деле, занимающемъ довольно видное место въ жизни народовъ, много -- и весьма вескихъ; но отъ этого ничуть не легче самому делу, или, лучше сказать, состоянiю понятiй о немъ; ибо никто, конечно, не станетъ спорить противъ того, что фальшивыя представления о душевныхъ процессахъ, при какой бы то ни было деятельности, до добра не доводятъ. На военномъ деле это отразилось самымъ нагляднымъ образомъ: если были целыя эпохи, убежденныя въ томъ, что чемъ массы людей совершеннее воспроизводятъ прямолинейный и прямоугольный геометрическiя фигуры, темъ войско лучше, чемъ солдатъ ближе къ автомату, темъ онъ более годенъ для дела,- если, повторяемъ, были подобныя целыя эпохи, то это ни чему иному приписано быть не можетъ, какъ полному невниманiю къ духовной деятельности человека, призваннаго действовать въ массахъ, на боевомъ поле, подъ влiянiемъ опасности.
Многимъ, особенно не изъ военныхъ, пожалуй покажется, что если психическая сторона военнаго дела не обращала на себя вниманiя изследователей, то это потому, что самое дело не заслуживаетъ серiезнаго изследованiя, ибо-де война есть не более, какъ остатокъ дикости въ человеческой натуре, съ уничтоженiемъ котораго остатка настанетъ вечный миръ и все распри будутъ улаживаться разговоромъ. Мы не разделяемъ этой точки воззренiя, подсказываемой человеку инстинктомъ самосохраненiя; не разделяемъ потому, что въ природе все основано на борьбе, а человекъ не можетъ стать выше какого бы то ни было изъ законовъ природы. Еще Лейбницъ сказалъ: "вечный миръ возможенъ только на кладбище", и кто хоть на минуту серiезно и безпристрастно остановится на этомъ вопросе, тотъ вероятно признаетъ, что Лейбницъ сказалъ такую истину, которая едва ли обратится когда либо въ анахронизмъ.
Но если бы даже и не было такъ, если бы война и перестала когда либо иметь свое роковое и неизбежное значенiе въ развитiи человечества, все же она рано или поздно должна сделаться предметомъ всесторонняго изследованiя для техъ людей, которымъ дано заглядывать въ глубь внутренняго человека и делать осязательнымъ для всехъ результатъ своихъ наблюденiй: въ виде ли художественныхъ образовъ, въ виде ли философскаго изследованiя-все равно. Война, и только одна война, вызываетъ то страшное и совместное напряженiе всехъ духовныхъ сторонъ человека,- въ особенности воли, которое показываетъ всю меру его мощи и которое не вызывается никакимъ другимъ родомъ деятельности.
Намъ кажется, что невниманiе психологовъ къ темъ явленiямъ, которыя происходятъ въ душе человека подъ пулями и гранатами, или при разрешенiи такихъ вопросовъ, какiе пришлось решать, напр., Наполеону подъ Маренго или подъ Ватерлоо, лишало ихъ по сiе время самыхъ драгоценныхъ фактовъ для изученiя духовной деятельности человеческаго организма. Могутъ заметить: почему-же не занимались этимъ сами военные? По весьма простой причине: одни-по странному предубежденiю, будто человекъ на войне долженъ быть не человекомъ, а героемъ, и что, следовательно, должно скрывать передъ непосвященными те муки сомненiй, колебанiй, борьбы съ инстинктомъ самосохранения, черезъ которыя неминуемо проходитъ въ деле всякiй военный; другiе -- потому, что, позируя передъ обыкновенными смертными въ роли юпитеровъ -- громовержцевъ, тщились и въ своихъ сочиненiяхъ не представить работу своего ума и воли такъ, какъ она действительно происходила, а хлопотали объ одномъ только: о томъ, чтобы скрыть процессъ этой работы; таковы, напр., были Цезарь, Наполеонъ; читавшiе сочиненiя ихъ безъ труда убедятся въ верности этого положенiя: подобные люди никогда не ошибаются; никогда Не мучимы сомненiями; неудачамъ ихъ виновато все что угодно-небо, вода, земля, но никогда не они сами; третьи, наконецъ,-и таковыхъ масса-не занимались темъ, что происходитъ въ душе человека во время боя, по той простой причине, что и сами-то едва помнятъ и сознаютъ, что и какъ съ ними тамъ происходило.
Однимъ словомъ повествованiе о военныхъ событiяхъ и поныне еще не выходило изъ эпическаго перiода, т.е. изъ того, когда человекъ самыя обыкновенный происшествiя расположенъ возводить на степень чудесныхъ, самые обыкновенные и часто не совсемъ даже казистые поступки расположенъ считать геройствомъ.
Намъ кажется, что настало наконецъ время трезваго отношенiя и къ военнымъ событiямъ: Агамемноны, Ахиллессы и другiе более или менее красивые эпическiе герои должны сойти со сцены и уступить место обыкновеннымъ людямъ, съ ихъ великими доблестями и съ ихъ, подчасъ унизительными, слабостями; съ ихъ самоотверженiемъ, доходящимъ до того, чтобы положить голову за други своя,-и съ ихъ себялюбiемъ и своекорыстiемъ, доводящими до стремленiя уложить (руками непрiятеля) того ближняго, который имъ не пришелся по сердцу; съ ихъ способностью взбираться подъ пулями и гранатами на вертикальныя стены безо всякой посторонней подмоги, и съ ихъ обычаемъ давать иногда тылъ и бежать безъ оглядки изъ за одного того, что какому нибудь негодяю вздумается крикнуть: "мы обойдены".
Дело отъ этого выиграетъ: оно всегда выигрываетъ отъ правды. Въ теорiи не будутъ ограничиваться всеизвиняющей фразой: "это случайность", а будутъ задаваться вопросомъ о томъ: какъ нужно вести и организовать войска, дабы они возможно менее поддавались неблагопрiятнымъ случайностямъ.
Что время подобнаго трезваго отношенiя къ военнымъ явленiямъ настало, доказательство на лицо; читающая военная публика обладаетъ уже двумя творенiями, представляющими опытъ разсказа о томъ, какъ дела делаются, а не какъ они должны бы были делаться: мы разумеемъ "Войну и Миръ" гр. Толстаго и брошюру ген. Трошю: I'Агmeе francaise en 1867. Въ этихъ двухъ сочиненiяхъ более общаго, чемъ можетъ показаться съ перваго взгляда: оба они имеютъ въ виду, преимущественно, внутреннюю сторону военныхъ явленiй; последнее какъ бы служитъ исправленiемъ и дополненiемъ первому. То, чего не досказалъ романистъ, взявшись за несвойственную ему роль философа, договариваетъ военный изъ техъ, которые не только делаютъ войну, но и думаютъ о ней, думаютъ, подготовленные къ тому серiезной теоретической работой, а не на основанiи однихъ непосредственныхъ впечатленiй.
Романъ гр. Толстаго интересенъ для военнаго въ двоякомъ смысле: по описанiю сценъ военныхъ и войсковагр быта и по стремленiю сделать некоторые выводы относительно теорiи военнаго дела. Первыя, т.е. сцены, неподражаемы и, по нашему крайнему убежденiю, могутъ составить одно изъ самыхъ полезнейшихъ прибавлений къ любому курсу теорiи военнаго искусства; вторые, т.е. выводы, не выдерживаютъ самой снисходительной критики по своей односторонности, хотя они интересны, какъ переходная ступень въ развитiи воззренiй автора на военное дело.
Издание: обложка.
Параметры: формат: 60x90/16, 144 стр.
