С. Маршак – Лирика. Читает автор

С. Маршак – Лирика. Читает автор

Альбом: 1 пластинка
Размер: 12" (гигант)
Запись: 1947-1964 гг.
Тип записи: моно
Оборотов в мин.: 33
Состояние (диск/конверт): очень хорошее / очень хорошее
Производство: Россия
Фирма: Мелодия

Сонеты В. Шекспира в переводе С. Маршака
№ 7, 8, 15, 21, 23, 25, 27, 30, 32, 48, 54—56, 60, 65, 66, 71, 74, 76, 77, 81, 90, 97, 102, 104, 116, 118, 121, 130, 146

Стихотворения Словарь
«Все то, чего коснется человек...»
«Мы знаем: время растяжимо...»
«И поступь, и голос у времени тише...»
«Быстро дни недели пролетели...»
«Порой часы обманывают нас...»
«Дорого вовремя время...»
«Столько дней прошло с малолетства...»
В поезде («Очень весело в дороге...»)
Ялта
«Стояло море над балконом...»
«Давно ли усталое солнце зашло...»
«Должно быть, ветер понемножку...»
«Небо. Море...»
Разговор с малиновкой
Вчера я видел
После праздника
Пожелания друзьям
Меры веса
Начинающему поэту
«Ни дать, ни взять...»
«Дорогому» портному

Эпиграммы
К портрету духовного лица (Р. Бернс)
При посещении богатой усадьбы (Р. Бернс)
На художника-портретиста (Дж. Ростревор Гамильтон)
Эпитафия скряге (аноним)
Напрасные усилия (А. Поуп)
Отзыв на пьесу (аноним)
Надгробная надпись («Степенная, внушительная дама. ..» — аноним)
О грамотности (аноним)
О поцелуе (К. Патмор)
О дураках (К. Патмор)
Надпись на камне («Здесь я покоюсь, Джимми Хогг. . .» — аноним)
Эпитафия шоферу (О. Нэш)
Маленькая неточность (аноним)
Старая и новая (аноним)
О пьянстве (Г. Олдрич)

В. Шекспир
Веди нас, дорожка
Вскормил кукушку

Р. Бернс
«Пробираясь до калитки...»
Песня («Ты свистни — тебя не заставлю я ждать...»)

Дж. Китс
Слава
Стихи, написанные в Шотландии, в домике Роберта Бернса

Дж. Мейсфилд
Морская лихорадка

Из «Калевалы»
Золотая дева

Читает С. Маршак
Записи 1947—1964 гг.

Художник Н. Литвинова

Чтение стихов вслух — всегда их истолкование. Читающий как бы говорит нам: вот так я понимаю эти стихи. Поэтому бывает интересно услышать стихи в исполнении умного и тонкого артиста-чтеца: даже если мы не согласны с его истолкованием стихов, мы все равно не в убытке. Мы обогащаемся знанием чужой точки зрения и лучше осознаем свою. Но особенно интересно услышать стихи в исполнении автора — кому же, как не автору, толковать свои произведения? Авторская интонация, расстановка логических и эмоциональных акцентов, плавность или прерывистость речи, даже тембр голоса поэта-чтеца приближают слушателя к пониманию поэтического замысла. Лирика — искренняя речь поэта о человеческом в себе, — положенная на его собственный голос, становится еще искренней, еще доверительней, еще проникновенней.
Маршак читает стихи сдержанно, ровно, так сказать «матово». Никаких броских эффектов это чтение не допускает. Звуковые «краски» используются крайне осторожно: так, не краска, а скорее намек на нее. Чтение не «на публику», а как бы «для себя»...
С непривычки такое чтение может показаться обедненным. На самом деле это не так: «авторская» манера чтения исходит из безусловного доверия поэта к выразительным свойствам самого стиха, прежде всего — к ритмической стиховой структуре. То главное, что несут стихи, — особый сплав мысли и чувства — заключено в этой структуре. Ее-то и стремится донести в первую очередь читающий свои стихи поэт. «Авторская» манера исходит также из доверия к слушателю, которому предоставляется самому, без подсказки извлечь эмоциональный заряд произведения.

Пускай стихи, прочитанные просто,
Вам скажут все, о чем сказать должны.
А каблуки высокие нужны
Поэтам маленького роста.

Особенность этой пластинки — в том, что поэт читает вперемежку свои собственные стихи и стихи, переведенные им с других языков. Стирается привычная грань между «переводными» и «оригинальными» стихами. Это не случайное отступление от правил, а коренная особенность взглядов Маршака на природу и законы поэтического творчества (взгляды эти согласовались с классической традицией в русской поэзии — недаром ведь и Пушкин, и Лермонтов, и Жуковский, и Тютчев, и А. К. Толстой публиковали свои переводы среди оригинальных стихов, указывая только: «Из Барри Корнуола». «Из Байрона», «Из Гейне» и т. д.). У Маршака были основания — и право — читать стихи вот так, без разделения на «свое» и «переводное».
В поэзии других стран и народов Маршак искал и находил своих единомышленников, а у них — наиболее близких ему. Маршаку, стихотворения. Переведенные Маршаком, поэтом-единомышленником, эти стихотворения оставались «собственностью» автора оригинала. Но, поскольку в этих стихотворениях заключались и мысли русского поэта, его отношение к жизни, его понимание сущности и задач поэзии, то переводы с таким же основанием могут считать «собственностью» Маршака. В эти переводы он вложил не только профессиональное мастерство (Кстати сказать — высочайшее), но и весь запас своего душевного опыта, свои собственные лирические переживания, вложил то трудно определимое. хотя и несомненное в своем могуществе содержание. которое называется старомодным и вечным словом «душа». Как говорил Маршак, «без этого поэзия — бумага, и мастерство тончайшее мертво...»
Близкие по смыслу и духу произведения Маршак порой находил даже у поэтов, и целом ему чуждых. Характерно, например, что из Редьярда Киплинга он не перевел ни одной строчки, прославляющей воинские подвиги колониальных солдат и офицеров, но перевел игровые стихи для детей, стихи о стремлении человека воспитать в себе прочные моральные устои, стихи об уважении к человеческому достоинству простого солдата.
Особенно близок был Маршаку фольклор — те его произведения, в которых достигается гармоническая уравновешенность мыслей с чувствами, индивидуальных. свойственных лишь вот этому отдельному человеку переживаний — с переживаниями массовыми, свойственными решительно всем людям, глубина этих переживаний — с деликатной скромностью их внешних проявлений. Скажем, народная лирическая песня поется о горестях или радостях одного человека, но свободно ложится на голос другого, становится песней и о нем...
К такой уравновешенности личного и всеобщего стремился поэт в своей лирике. Маршак справедливо полагал что благодаря этой уравновешенности искренняя речь поэта о себе превращается в достоверную речь обо всех, о каждом, и тем самым открывается путь от писателя к читателю.
Прислушайтесь к «лирическим эпиграммам» Маршака: выводы и наблюдения долгой, полной труда и размышлений жизни представлены здесь как сгустки общечеловеческого опыта. Эти поэтические афоризмы звучат подобно нравственным заповедям, но начисто лишены высокомерной «учительности». Даже в названии этих произведений — любовь поэта к гармонической уравновешенности: они названы «эпиграммами», потому что им свойственна эпиграмматическая краткость, четкость и меткость; но в отличие от сатирических эпиграмм, маршаковские живут не только или даже менее всего насмешкой. Они впитывают всю гамму человеческих чувств, как это присуще лирике.

Ведерко полное росы
Я из лесу принес,
Где ветки в ранние часы
Роняли капли слез.
Ведерко слез лесных набрать
Не пожалел я сил.
Так и стихов моих тетрадь
По строчке я копил.

Стихи, звучащие с этой пластинки, тоже накапливались десятилетиями поэтического труда.
Самым главным «единомышленником» Маршака нз всех переведенных им поэтов стал Шекспир. Выбор Маршака как всегда знаменателен: Маршак перевел не шенспировы трагедии, а лирические стихотворения — сонеты (и песни из некоторых пьес). Вот Маршак читает свои переводы сонетов Шекспира — и каждый раз это один и тот же правильный рисунок английского сонета, все те же неизменные четырнадцать строк, все те же той четверостишие и одно двустишие. — не скучно ли не однообразно ли? Но в том-то и дело, что нерушимое однообразие сонетной формы делает еще выразительней своеобразие поэтической мысли, заключенной в каждом из сонетов. О чем же они. эти мысли?
В сонетах прослеживается ряд основных тем. группирующих полтораста стихотворений в несколько циклов но вместо того, чтобы перечислять их. можно попробовать определить одну центральную, стержневую тему сонетов. Эта тема — бессмертие. Ни английский поэт ни его русский переводчик даже не заговаривают п сверхъестественном потустороннем бессмертии, которым соблазняет и искушает религия. Речь идет о бессмертии в гуманистическом смысле- человек бессмертен в сердцах других людей — в любви и дружбе, и в своих детях и в своем творчестве преодолевающем стихии времени, равнодушной природы и чувств подобно тому, как музыка преодолевает хаос звуков, организуя его по законам гармонии.
Нетрудно заметить, что слова, написанные в разрядку — это основные темы и образы оригинальных, непереводных произведений Маршака. его постоянная забота его поэтический мир. Поэт и его герои как раз тем и заняты, чтобы трудом одолеть стихии, утвердить человечность как естественный порядок бытия, достичь гармонии внутри человека и вне его...
Сонеты Шекспира, даже самим англичанам не вполне понятные без комментариев, в маршаковских переводах вошли не в «литературное наследство», интересное одним лишь специалистам а стали частью живой современной русской поэзии. То же случилось со стихами Роберта Бернса в переводах Маршака: вместо поэта «местного масштаба», каким поторопились объявить его недоброжелатели, он предстал перед нами национальным гением общечеловеческого значения. Стихи шотландца Бернса оказались едва ли не самыми популярными произведениями русской поэзии пятидесятых годов.
Бернс тоже близок Маршаку, хотя и по-другому, чем Шекспир. Рели бы из среды любимых героев Маршака— безвестных людей скромного труда, всех этих часовщиков. столяров чистильщиков обуви, стекольщиков. плотников, солдат, мороженщиков, строителей плотин. матросов — вдруг вышел поэт, его стихи должны были бы походить на стихи Роберта Бернса.
Сочинял ли Маршак стихотворную сказку для детей или критическую статью о современной литературе, переводил ли с английского, итальянского или немецкого языков писал ли пьесу для театра или воспоминания о своей юности. — всегда и во всем он оставался самим собою поэтом и мастером, человеком доброго ума и умного сердца. Его стихи — надежные спутники на всю жизнь- спутники детства, юности, зрелости, старости. Мы запоминаем их наизусть еще в ту пору, когда не умеем читать и не подозреваем, что стихи написаны поэтом. а не вырастают сами как цветы. Мы узнаем Маршака сначала с голоса, отца или матери, потом они звучат в школе — с голоса наших первых учителей потом — беззвучным голосом книги. Пускай же теперь они прозвучат, прочитанные самим поэтом.
Мирон Петровский