Тарковский против Тарковского. Дневник пионерки

Анонс о готовящейся публикации книги О.Сурковой «Дневник пионерки» в нашем издательстве, вызвал еще до выхода неоднозначную реакцию. Книга уже выходила в разных издательствах (правда никто повторно переиздать не взялся) и многие ее восприняли тогда как продолжение перестроечной «чернухи». В девяностые годы, которые у нас именуют не иначе как «лихие», вал «разоблачительства» захлестнул постсоветское пространство. «Разоблачали» всё и всех. Но были фигуры «неприкасаемые», те, что из стана разоблачителей и борцов с «тоталитарным режимом», либо зачисленные к таковым после их смерти без их на то ведома. А.Тарковский и был таким - почитаемым среди отечественной либеральной интеллигенции, навязавшей тогда стране свой «либеральный режим». И вдруг какой-то дневник, какой-то «пионерки» про «Я. Тарковский и она», где всё крутится вокруг «Я». Тарковский, конечно, гений, милостиво соглашается «Я-пионерка», но Злодей. Одним словом, гениальный Злодей. А Злодей, потому что не поделился гонораром с «пионеркой». «Я-пионерка» работала с гением не из-за денег, а за идею, но как только ей недоплатили сумму, которую она сама назначила, «идея» куда-то резко улетучилась. А всему виной Он – Злодей. Но была еще и Она, которая вроде подруга, но занявшая место жены, а, значит, и с оценкой вклада «пионерки», в денежном выражении, без нее не обошлось… Этакий вариант «шведской семьи», где все переругались, но… Высокие отношения!

Когда-то пришла ко мне Роз-Мари Титце, немецкая переводчица: «Странно, мне прислали из суда на экспертизу две рукописи, но между ними почти нет разницы, - речь шла о «Книге сопоставлений» А. Тарковского и О. Сурковой и о «Запечатлённом времени» А. Тарковского, опубликованном в Германии. «Но это и есть одна и та же книга». Мы («современники») знали, почему Ольга согласилась убрать своё имя с обложки ульштайновского издания: очутившись в эмиграции, Тарковский хотел иметь «свою» книгу. Но соавтор был упомянут глухо, а денег ей и вовсе не заплатили. Правда, в советской практике понятия «литературной записи» не было, была «негритянская работа», но на Западе? К тому же «Книга сопоставлений» самим А.Т. замысливалась как диалог (такие диалоги станут равноправным жанром), а для О.С. это и вообще оказалось судьбой. Суд в Мюнхене она выиграла, и «дело» скоро поросло быльём, не замарав имени культового режиссёра.

И вот десять лет спустя выходит скандальная книга Сурковой «Тарковский и я», ретроспективный взгляд на обратную сторону луны: частную жизнь Тарковских. Разумеется, она оскорбит за- интересованных лиц. Но за истекшее десятилетие поменялось само понятие «скандальности», и нынче признание в шпионаже или даже убийствах, не говоря о прочем «слишком человеческом», скорее престижны и выгодны. Так что к «скандальному» пор- трету Тарковского в книге Сурковой можно отнестись без гнева и пристрастия, тем более автор не щадит и своего кумиропоклонства - подзаголовок книги: «Дневник пионерки». Книга написана наотмашь: с любовью и ненавистью, с восторгом прозелитки и с пристальностью соглядатая, с холодными наблюдениями ума и горестными заметами сердца очарованного, а потом разочарованного странника, прошедшего с героем двадцатилетний путь и отвергнутого по простому расчёту.

Ольга появилась в окружении А.Т. В качестве практикантки ещё на съёмках «Андрея Рублёва» и, по стечению обстоятельств, оставалась его Эккерманом в эмиграции. Более точным было бы заглавие «Тарковский, его жена и я», но не по причине адюльтера, скорее наоборот. О.С. Вошла в «ближний круг» как наперсница Ларисы, будущей жены А.Т., в разгар их романа, а выполнив своё предназначение, была ею же и ампутирована. Юридический иск Ульштайну был псевдонимом морального иска Ларисе - режиссёра уже не было на свете.

Разумеется, все мы знали о сложностях характера Мастера, сталкивались с ними. Я помню. Как первый раз увидела Л.: на съёмках «Сталкера» она несла режиссёру на рабочее место персональный завтрак, и впечатление от этой льстивой побежки не мог изгладить даже последующий образ вдовствующей матроны. Помню нелепый и необъяснимый случай срочного худсовета по поводу «актёрских проб» на том же «Сталкера», когда А.Т. Требовал приказа, кого ему снимать. Помимо общего места: «Ты Мастер, тебе виднее» - слово «приказ» было нонсенсом: никаких функций, кроме совещательных, худсовет объединения не имел. Но подобные и куда менее благовидные странности книга О.С. Даёт исчерпывающие ответы.

Подноготная этой как бы несовместимой, но и нерасторжимой пары, их двусмысленный быт, отвечающий на извечный русский вопрос «быть лучше или жить лучше» в пользу «жить», в то время как режиссёр А.Т. Проповедовал «быть», свидетельствует о почти шекспировских борениях русского гения. То, что творческий путь Тарковского per aspera ad astra пролегал не только через чиновничьи кабинеты, но и через потребительские соблазны, через тернии супружеских разборок и лабиринт собственной души, после книжки О.С. Кажется аксиомой. Русская культурная традиция придирчива к жёнам своих кумиров. Но гений выбирает спутницу для себя, а не для «ведов», а, может быть, чтобы совершить «усилье воскресенья» в каждом фильме, ему как раз и требовалась - как ракете керосин - эта садомазохистская борьба характеров в собственной семье с её, увы, нравственными зигзагами…

И тут я подхожу к пункту несогласия с автором. Если в бытовом смысле А.Т. И менялся, то суверенность своего экранного мира он охранял любой ценой, даже «маленькими хитростями» вроде псевдоприказа об исполнителях (защита от «звёздных» притязаний супруги). Я не думаю, что его фильмы после «Зеркала» несут следы эрозии. «Жертвоприношение» отнюдь не упадок, напротив, средоточие всех мотивов Тарковского, снятых с прозрачностью, прежде не достигнутой. Он двигался в избранном направлении - от душевности к духовности своего искусства, от исповеди к проповеди. И если даже Аделаида, жена героя, неудовлетворённая и требовательная, с её развивающимися туалетами и мелькающими в истерическом припадке ногами, - проекция личности Л., то всё это проходит рябью по краю сюжета, не задевая основной кристаллической структуры, сложенной из прочного материала отношений рода, семьи, поколений, из классического отцовско-сыновнего комплекса и «искательства», на котором стоит кинематограф А. Т. Единоличная попытка его героя спасти мир - редкий в наше время дар верить в искусство как в реальное, почти магическое действие. Как прежде, так и теперь вопрос о «гении и злодействе» не из задачника арифметики…

Вынесем за скобки субъективность и пристрастность: закон жанра. И всё же. В книге у А.Т. Есть злодей-гонитель - министр Ф. Ермаш, и есть ангел-хранитель - функционер Е. Сурков. Но Ермаш был лишь чиновником-аппаратчиком; к тому же, как явствует из мемуаров, эмиграция Тарковских была решена заранее. Образ Е. С. (для Ольги он, понятно, отец) требует корректива. Он принадлежал к известному поколению и типу интеллигенции, которая пресловутый вопрос решала однозначно: быть у власти. Но избыток образования и способностей делал их людьми отчасти подпольными, живущими по лжи. Чиновник с подпольем был опаснее аппаратчика: мог поддержать талант, но в запретах был куда изощрённей. Защищая семью (дочь-пионерку), Е.С. Оказался в необходимости поддерживать А.Т.

…Мы нечаянно стали свидетелями последней фразы Е.С., выкрикнутой в дверях министерского кабинета, когда (карьерная проруха) Ольга уехала в Голландию фиктивным браком: «…шестой сын… бедная семья… надо помочь бедным голландским трудящимся». Это был шедевр тартюфства, и от смеха мы вывалились в коридор. Но это a’ propos.

Может быть, мемуары Сурковой так и остались бы в сфере модных ныне скандалов, если бы не одно обстоятельство. При всех неприглядностях это всё же очень счастливая книжка, наполненная не только «шумом и яростью», но и радостью причастности к творчеству и часто праздничным будням Тарковских - с присутствием на съёмках, с застольями, с приключениями кинофестивалей, с итальянскими паломничествами, со многими попутными человеческими отношениями и дружбами (как ни относись к Ларисе, но женщиной она была незаурядной), наконец, с тесным сотрудничеством с А.Т. На правах литературного партнёра. Как сказал один чеховский персонаж, «было и дурное, было и хорошее. Хорошего больше…»

М. Туровская

Содержание книги «Тарковский против Тарковского. Дневник пионерки»

Вместо предисловия. Дневник пионерки или разочарованный странник. М. Туровская
Вступление
Неожиданная попытка объясниться в ненависти
Возвращение к истокам
Объяснение в любви
Череда компромиссов или заметки на полях
С Мосфильмовской
Там… за горизонтом
После Канн
В звёздных высях
Неожиданный эпилог
Только телеграфная лента
Post scriptum, возникший post factum
И, наконец, послесловие о послевкусии

Издание: переплет. 
Параметры: формат:  60x90/16, 456 стр.